Верующие женщины Godwomen.org

Наследники классической персидской литературы — иранцы, таджики и афганцы — были немало удивлены, когда в конце ХIХ века узнали о великом поэте Омаре Хайяме. Они всегда хорошо знали и почитали своих великих поэтов, таких как Рудаки, Фирдоуси, Санаи, Джами, Саади, Хафиз, Руми и многих, многих других.

Но великий поэт Хайям? Пожалуй, и сам Хайям пришел бы в смущение, узнав, что станет таким популярным классиком через сотни и сотни лет, в будущем разноязыком и разнокультурном мире, благодаря тем рубаи, которые он, в общем-то, никогда не относил к произведениям серьезной литературы.

Отсутствие имени Хайяма в списке великих персидских поэтов не означало, однако, что потомки забыли об этом замечательном человеке. Иранцы, афганцы и таджики всегда почитали хаджи Гийас ад-Дина Абу-л-Фатха Омара ибн Ибрахима ал-Хайями как авторитетнейшего знатока текстов Корана, ученого-математика (некоторые его открытия более чем через 600 лет повторил Исаак Ньютон), , метеоролога, лекаря, историка, знатока древнегреческой философии.

Из рассказов средневековых авторов также известно, что Хайям-царедворец был осторожен, скупо делился знаниями со своими учениками, был замкнут, придирчив и сварлив.

Ну а как же насчет Хайяма-поэта? Конечно же, на Востоке всегда было известно, что Хайям писал рубаи, однако наследники классической персидской литературы не считали эти четверостишия серьезной поэзией. И на это у них были свои причины...

Великого поэта — Омара Хайяма создали в Европе. Литературный переводчик Эдвард Фицджеральд, однажды познакомившись со стихами Омара Хайяма, был поражен их энергией, глубоким смыслом, образным языком. И вот в 1859 году на книжном рынке Европы появились его мастерски выполненные переводы четверостиший Хайяма на английский язык.

"Персидский поэт-философ" стал необычайно популярен, он вошел в моду. Обыватели по обе стороны Атлантического океана повторяли мудрые мысли Востока, народились всевозможные ассоциации, клубы, общества и другие "собрания" друзей и почитателей поэзии Хайяма.  Тут к нему обратились и востоковеды, снова и снова задумавшись: а кто же он такой, Омар Хайям?

Исследователи стремились определить, какими на самом деле были взгляды на мир этого средневекового мыслителя, выяснить его отношение к исламу. Некоторым представлялось (да и поныне представляется) крайне удивительным: как в ХI веке, в мусульманском Иране можно было высказывать столь дерзкие по отношению к господствующей религии идеи и суждения?

Замечательный русский востоковед Валентин Алексеевич Жуковский в 1897 году писал о Хайяме: "Он — вольнодумец, разрушитель веры; он — безбожник и материалист, он — насмешник над мистицизмом и пантеист; он — правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он — гуляка, развратник, ханжа и лицемер; он — не просто богохульник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он — мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он — скептик-эпикуреец..." Таким он предстает в своих четверостишиях, "которые дают нам редкие рукописи и многочисленные восточные
издания".

Ученые справедливо предположили, что древние переписчики своевольно включили в собрания стихов Хайяма большое количество рубаи, которых он не писал, и что только отделив зерна от плевел и выявив четверостишия, которые действительно писал Хайям, можно увидеть истинное его лицо, понять мировоззрение этого человека.

Востоковеды досконально исследовали творчество Хайяма и пришли, почти единодушно, к выводу, что этому поэту в действительности принадлежит не 1200 четверостиший, как считалось в середине ХIХ века, а немногим более 300. Но вот что интересно: и в этих трехстах с небольшим рубаи, надо полагать, бесспорно ему принадлежащих, образ Омара Хайяма выглядит точно таким же неясным и противоречивым, каким его описал Жуковский.

Из трактатов перед нами предстает многознающий и добросовестный исследователь, прилежный в выражении веры мусульманин, верноподданный по отношению к правящей власти обыватель, несомненно, глубоко религиозный человек.

Известно, всякая религия содержит в себе как социальное (нравственно-регулятивное), так и мистическое начало (эзотерический аспект). Оба эти начала гармонично сочетаются и диалектически взаимодействуют. Доказательством Божественной природы религий обычно служит чудо (просветление, послание, воскресение, откровение, знамение и др.) — то есть явление или событие, которое воспринимается людьми как нечто, лежащее за пределами их естественных понятий и возможностей. Со временем чудо становится мифом и обоснованием тех требований, которые предъявляются к людям в их повседневной жизни — в связи с выражением Божественной воли.

Чудо, как правило, происходит опосредованно, благодаря миссии некой личности (богочеловек, пророк, просветленный и др.). Сверхчеловеческая личность, по мере становления религии, в конечном итоге приобретает особый социальный статус и становится для людей прежде всего Полномочным Законодателем и, одновременно, Великим Чудотворцем.

Зададимся вопросом, зачем Хайям писал стихи. Вряд ли он хотел таким образом выразить свое миропонимание — ему было бы удобнее сделать это в философских трактатах. Вряд ли он нуждался в поэтическом выражении своих чувств — тогда он писал бы, пожалуй, газели (одна из форм персидского лирического стиха). Вряд ли он, как другие древние мудрецы, считал стихотворчество способом подтверждения своей учености — для этого более подходят дидактические или исторические поэмы, а не рубаи, призывающие к грубым чувственным наслаждениям. Вряд ли он видел в поэзии источник получения щедрых "гонораров" — тут лучше творить бы касыды (оды), прославляющие "славные дела великих мира сего".

может быть, Хайям, сочиняя рубаи, не преследовал никаких серьезных целей, а стихи были нужны ему лишь для того, чтобы позабавить друзей, собравшихся попировать в одном из садов родного города Хайяма — Нишапура?

Однако, коль скоро мы выяснили, что стихи Хайяма имеют еще и глубочайший мистический подтекст, можно утверждать, что они преследовали и некие "служебные" цели.

Одна из этих целей — научить мюридов, следуя за витками сокровенного содержания стиха, проникать в мистический смысл вещей и явлений.

Другая цель — развить у тех, кто начал путь духовного восхождения, способность произвольно, по желанию, со всей очевидностью "визуализировать" в своем сознании различные предметы, субъекты и картины, совершенно реально переживать различные состояния, вплоть до состояния смерти и рождения. Без развития таких способностей невозможна никакая мистическая практика.

И третья цель — передать ученикам Благодать учителя.

Тексты изучались путем постоянного чтения, так что постепенно должны были усваиваться различные уровни смысла. Они читались не для того, чтобы "понять" их, как вы понимаете данное слово, но для того, чтобы погрузиться в самую суть вашего сознательного существа и внутреннего "Я". На Западе люди интеллекта учат что-то для того, чтобы извлечь пользу из чего-либо...

К чему же нас привели размышления о Хайяме? Получается так: Омар Хайям был большим ученым, столпом веры, хитрым царедворцем — и это была внешняя сторона его жизни. Однако внутренняя его сущность иная: Хайям был вдохновенным мистиком и провидцем, поэтом. Причем эта его вторая, тайная сущность, как показало время, пережила в нем великого ученого, столпа веры и царедворца.

Кто и как может познать подлинную сущность Хайяма? Нет сомнений, познать Хайяма может только тот, кому удастся проследовать за многочисленными, уходящими в космическую даль витками сокровенных смыслов и значений, содержащихся в его стихах.

Однажды Омару Хайяму явилась странная картина:

Я видел скитальца, сидящего
на выжженной солнцем земле.
[Нет в нем] ни неверия и ни
ислама, ни мирского и ни религии,
Ни истины, ни справедливости,
ни шариата, ни убеждений.
Кто же может быть отважнее
него в двух мирах?!

Этот скиталец стар и молод, весел и грустен. Он беден и богат, слаб и могуществен. Он мудр и безумен, учен и невежествен. Он желчен, и потому отважен. Он существует, и его нет.  Он живет одновременно в двух мирах — мире людей и там, где пребывают высшие сущности. Так кого же видел Омар Хайям на "выжженной солнцем земле"? Может быть, себя?.

Oмар Хайям - всемирно известный классик персидско-таджикской поэзии, учёный, математик, астроном, поэт и философ. Полное имя - Гияс ад-Дин Абуль Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури. Он прожил 75 лет, занимался математикой и философией, возглавлял обсерваторию и изучал труды Авиценны (Ибн Сины). Он ввел в пользование календарь в 1079 году.

Долгое время Омар Хаям н работал врачом, его труды по математике, физике и философии переведены на множество языков. Короче говоря, это была блистательная личность! Утверждают, что он был пессимистом и фаталистом, но его четверостишия - рубаи радуют меня вот уже более 25 лет, а ведь им почти тысяча лет!

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало, Два важных правила запомни для начала: Ты лучше голодай, чем что попало есть, И лучше будь один, чем вместе с кем попало. *** Растить в душе побег унынья – преступленье, Пока не прочтена вся книга наслажденья Лови же радости и жадно пей вино: Жизнь коротка, увы! Летят её мгновенья *** Запрет вина – закон , считающийся с тем, Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем. Когда соблюдены все эти оговорки, Пить – признак мудрости, а не порок совсем. *** Общаясь с дураком, не оберёшься срама, Поэтому совет ты выслушай Хайяма: Яд, мудрецом тебе предложенный, прими, Из рук же дурака не принимай бальзам *** Если бог не услышит меня в вышине – Я молитвы свои обращу к сатане. Если богу желанья мои неугодны – Значит, дьявол внушает желания мне! *** «Ад и рай – в небесах», - утверждают ханжи. Я в себя заглянув, убедился во лжи: Ад и рай - не круги во дворце мирозданья, Ад и рай – это две половинки души. *** Кумир мой, вылепил тебя гончар, Что пред тобой луна своих стыдится чар. Другие к празднику себя пусть украшают, Ты - праздник украшать собой имеешь дар. ***

Пью я только с друзьями - имейте в виду, Пить вино - так написано мне на роду. Сам Господь написал, и поэтому бросить Не могу. Ибо этиm его подведу. *** Ты скажешь, эта жизнь - одно мгновенье. Её цени, в ней черпай вдохновенье. Как проведёшь её, так и пройдёт, Не забывай: она - твоё творенье. Известно, в мире все лишь суета сует: Будь весел, не горюй, стоит на этом свет. Что было, то прошло, что будет - неизвестно, - Так не тужи о том, чего сегодня нет. *** Всем сердечным движениям волю давай, Сад желаний возделывать не уставай, Звездной ночью блаженствуй на шелковой травке: На закате - ложись, на рассвете вставай. **** Будешь в обществе гордых ученых ослов, Постарайся ослом притвориться без слов, Ибо каждого, кто не осел, эти дурни Обвиняют немедля в подрыве основ. ***