Верующие женщины Godwomen.org

В начале I века из пятидесяти пяти миллионов жителей Империи миллион евреев насчитывался на Востоке, и еще столько же было разбросано по всему миру. В царствование Августа Страбон, а мы снова обратимся к нему, подчеркивал, что во времена Суллы (около 85 года до н.э.) этот народ уже "заселил все города" и "трудно найти место, где бы этот народ не был принят и не стал хозяином". В конце I века Иосиф Флавий не без гордости утверждал: "Нет в мире народа, где не было бы представителей нашей расы". Цезарь называл себя другом евреев. Август и Тиберий жестоко преследовали гонителей евреев. В I веке евреи в составе Римской империи имели право на свою юрисдикцию, хотя и применявшуюся ограниченно, их традиции уважались. Евреев освобождали от службы в армии, чтобы не нарушать священной субботы. В Риме - редчайший случай - им разрешалось служить своему Богу при соблюдении некоторых правил: жертвы, принесенные Яхве, должны были рассматриваться как почести, приносимые императору-богу. Болee того, ежегодный налог на Иерусалимский храм собирали со всей диаспоры, и указы времен Августа позволяли евреям направлять эти средства по назначению.

Отношения между Израилем и диаспорой всегда были неоднозначны: некоторые из "старых евреев" смотрели на уехавших свысока. Не правда ли, это знакомо и нашим современникам?! Обратившись к этой проблеме, Шалом Бен-Хорин, еврейский эрудит XX века, провел параллель между Иисусом и Павлом. Он видит в Иисусе "типичного представителя палестинского иудаизма", сейчас бы сказали, что Иисус - сабра. Иисус говорил по-еврейски или по-арамейски, источником Его культуры являлась Библия, и обращался Он только к евреям. Совсем иначе обстоит дело с Павлом, который утверждал, что становится евреем с евреями и греком с греками. Это позволило Бен-Хорину увидеть в Павле типичного иудея из диаспоры, который чувствует себя гражданином двух миров (точнее было бы сказать, трех миров): "мира иудейского, мира эллинистического и мира римского".

Так что же известно об иудеях, живших в Тарсе в начале нашей эры? Они были достаточно многочисленны и жили не изолированно: ни в одном из текстов не говорится об особом еврейском квартале. Они охотно поступали на службу в городскую администрацию, и никто не чинил им в том препятствий. Они свободно исповедовали свою веру, несмотря на объявленный официально культ Рима: уже на втором году своего царствования император Август провозгласил себя богом. В этом римском городе, культура которого была греческой, храмы, посвященные богам Олимпа, занимали главное место, но и мистические религии имели равное право на существование. Рожденный в Анатолии культ Кибелы, пришедший из Фракии культ Диониса, египетский культ Исиды и Осириса, сирийский - Адониса и иранский - Митры, - все они рождали в сердце эмоции, опьяняли пением и безудержными праздничными плясками, поддерживали в душе надежду. Поклонники Митры орошали себя кровью только что зарезанного быка, приверженцы Адониса предавались в храмах сладострастным объятиям...

Принадлежавшие к диаспоре иудеи готовы были согласиться с идеями греческой философии, но с неодобрением, если не отвращением, взирали на вольности языческих религий. Отсюда то ощущение, которое всю жизнь будет сопровождать Савла и которое изложено в его послании, адресованном молодой христианской общине Рима: "Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бoгa, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, - то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела", Римлянам 1:21-24. Яснее не скажешь.

О детстве Иисуса известно по крайней мере то, что Он "преуспевал в премудрости и возрасте" и "был в повиновении" у Своих родителей, Луки 2:51-52. О детстве Савла мы не знаем ничего, кроме того, что жизнь ребенка в семье иудеев того времени похожа на любую другую. Мы вполне можем представить только что рожденного Савла - хрупкое хнычущее существо, возникшее из утробы матери, сидящей на "родовом" стуле в окружении повитух. Роженицу поздравляли, вознося хвалы Господу. Если рождался мальчик, значит, Всевышний благословил этот дом. Можно поручиться, что при рождении сестры этого мальчика радости было уже куда меньше. Мы знаем, что у Савла была по меньшей мере одна сестра, которую потом выдали замуж; возможно, был брат, которого Павел называл Руфом. Однако, судя по тексту посланий, брат был скорее приемным.

Согласно Писанию, обычай делать обрезание мальчикам на восьмой день после рождения восходит к Аврааму: "Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого-нибудь иноплеменника, который не от твоего семени", Бытие 17:11-12. В I веке в каждой общине был специалист - мохель, действовавший по определенному ритуалу: "Сделать надрез, разорвать оболочку, отсосать кровь и положить на рану примочку из масла, вина и тмина".

Имя, полученное в день обрезания, - Шаул, Саул напоминает о первом царе Израиля, несомненно, великом человеке из сынов колена Вениаминова. В греческой традиции оно будет звучать как Савлос, Савл и лишь много позднее превратится в Павла.

Как только маленький мальчик начинал говорить, отец приступал к обучению сына десяти заповедям. Глава семьи накидывал себе на плечи белый молитвенный талес с голубой каймой: белое и голубое сегодня - это государственные цвета израильского флага. Каждый день ребенок должен был повторять одни и те же строки: "Благословен будь, Адонаи, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, Господь великий, Творец неба и земли, щит наш и щит отцов наших, наше упование из поколения в поколение". Каждый день одни и те же слова, одни и те же строки, один и тот же ритм, одно и то же величие. Присутствие Яхве полностью овладевало сознанием ребенка.

В пять лет Савл пошел в школу. Он предстает перед моим умственным взором семенящим в тунике ниже колен, с пляшущими у висков косичками, ибо к тому обязывает один из текстов Пятикнижия: "Не стригите головы вашей кругом", Левит 19:27. В школе - никаких парт и пюпитров, писали прямо на колене. В каждой иудейской школе обязательно был текст Торы - свернутый пергаментный свиток. Раскачиваясь взад-вперед, дети хором твердили страницы Торы, и это помогало им потом до конца жизни помнить правила, забвение которых считалось серьезным грехом.

Ходил ли Павел в греческую школу? Ничто не понуждало родителей к этому. Он учился именно в иудейской школе, но на греческом языке. В Палестине, начиная с IV века до нашей эры, языком общения стал арамейский, вытеснивший древнееврейский. В диаспоре преподавание в синагогах вели на греческом. Священные тексты заучивали на греческом, что не исключало первого ознакомления с ними на еврейском. Павел прочел Библию в версии так называемой Септуагинты - греческого  перевода, выполненного в III веке до нашей эры в Александрии. Все свидетельствует о том, что именно Септуагинта стала основой его религиозного мировоззрения. Экзегеты (истолкователи) - а они могут докопаться до всего - именно в Септуагинте обнаружили слово "грех" в том значении, которое придавал ему Павел, оттуда же он почерпнул такое сочетание, как "наследие Божие" и некоторые другие. Первые теологические понятия о Едином Боге, о Слове Его - Божественном Логосе - и стремление к Вселенской Церкви - все это опирается на формулировки Септуагинты.

На жизненный выбор Павла влияла его принадлежность к фарисейству: "Фарисей, сын фарисея". Чтобы понять иудаизм I века нашей эры, снова обратимся к Иосифу Флавию, который отмечал со времен Ионафана (около 160 года до н.э.) несколько "философий", или сект, "по-разному мысливших о вещах человеческих" и именовавшихся фарисеи, саддукеи и ессеи. Саддукеи гордились своим происхождением - из рода Аарона. Считаясь чем-то вроде аристократии, приписанной к храму, они были близки к римским властям и составляли большинство среди первосвященников. "Фарисеи, - пишет Иосиф Флавий, - верят в бессмертие души, утверждают, что зa гробом людей ожидает суд: награда за добродетель или возмездие за греховную жизнь... Благодаря этому они имеют чрезвычайное влияние на народ, и все священнодействия, связанные с молитвами или принесением жертв, происходят только с их разрешения. Поэтому отдельные общины засвидетельствовали их добродетель, полагая, что фарисеи на деле и на словах стремятся лишь к наиболее высокому". К саддукеям Иосиф Флавий не испытывает никакого почтения: "Это учение распространено среди немногих лиц, притом принадлежащих к особенно знатным родам. Впрочем, влияние их настолько ничтожно, что о нем и говорить не стоит".

Когда читаешь Иосифа Флавия - а его труды позволяют восстановить структуру общества, в котором жил Павел, - понимаешь: сам автор предпочитал ессеев. Этой религиозной секте он уделяет больше внимания, чем двум остальным, вместе взятым. Еще и сегодня чувствуешь замешательство, представив лежавшую на фарисеях обязанность соблюдать шестьсот тринадцать заповедей! Однако заповеди не были, вероятно, ярмом ограничений и запретов - фарисеи призывали рассматривать закон Моисеев как фундамент жизни каждого человека и всего общества, повторяя, что вероучение не должно быть уделом только священников - стремиться к святости надо любому. Фарисеи пытались освободиться от власти духовенства, от эллинизированных царей династии Ирода и от самодовольных священников-саддукеев, отрицавших бессмертие души. Фарисеи хотели быть "праведными", "чистыми", знатоками вероучения, стремились в народ, открывали школы, поддерживали больных и бедных. Не правда ли, все это напоминает христианство?

Анализируя события взрослой жизни Савла, испытываешь искушение приписать ему упрямый с детства характер, даже склонность к мятежу. Однако такие проявления вряд ли могли превалировать: абсолютный авторитет главы иудейской семьи и телесные наказания быстро заставляли замолчать юного "смутьяна". Мы склонны считать Савла набожным, но лишь потому, что знаем о его принадлежности к фарисеям и знаем, что каждый день иудея - взрослого ли, ребенка ли - был наполнен молитвами.

Как только вставало солнце, Савл обращал лицо в сторону Иерусалимского храма - каждый иудей делал так, где бы он ни жил, - и произносил первую молитву: "Слушай, Израиль, наш Бог - Бог истинный, Бог единый...". По крайней мере три раза - утром, после полудня и вечером - он благодарил Господа за оказанные ему милости. Каждый день он должен был произнести как можно больше благословений.

Конечно, невозможно знать наверняка, охотно ли следовал этим ритуалам Савл, будучи ребенком. Но он, безусловно, каждую неделю ходил в синагогу с родителями, чтобы отметить святую субботу. Трудно удержаться, чтобы не представить, как Савла иногда охватывали порывы, устремляющие человека к Господу, Чье всепоглощающее присутствие ты внезапно ощущаешь.

Обычно состоятельные иудеи из диаспоры обучали свое потомство на нескольких языках. Для Савла в детстве два языка являлись главными: еврейский, которому он был обязан выучиться, и греческий - как родной, переданный от матери. На большей части Римской империи в то время говорили на греческом койне - общем языке, понятном всем. Деяния апостолов заставляют предположить, что Савл знал и арамейский: "Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу; и, когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке… Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, они еще более утихли…", Деяния 21:40; 22:2.

Но сам он использовал в посланиях лишь отдельные слова из этого языка: "авва" или "маран-афа" из традиционной лексики первых христиан. Мы не знаем ни одного текста, написанного Павлом на латыни, но не следует забывать, что он жил в городе, где структура официальной власти была организована на римский манер: власть, армия, полиция. То есть каждый житель должен был уметь хотя бы объясниться с представителями власти. Впрочем, в городской администрации часто звучал греческий, дабы было понятно жителям Тарса. Прекрасный реванш родины Сократа над римскими завоевателями!

Все письма Павла - знаменитые послания - написаны по-гречески. Он, судя по цитатам, знал произведения афинского поэта Менандра, критского поэта Эпименида, стоика Арата. Пуристы (лат. purus - чистый) пристально изучили написанное Павлом: разглядели там элементы разговорного стиля, какие-то неологизмы - иногда те же, что употреблял Цицерон! - но ничего такого, что давало бы основание считать, будто греческий он знал плохо. Греческая речь Павла грамотна и чиста.

Мы ничего не знаем о том, каким было его жилище, - наверное, это был квадратный дом, каких на Востоке много, окруженный садом. Но мы вполне свободно можем представить те ароматы еврейской кухни, которые встречали вернувшегося из школы мальчика: запах горячего хлеба, только что вынутого из печи, являвшегося основой питания евреев Палестины и диаспоры (недаром по-древнееврейски "есть хлеб" означало просто "поесть"), запах жаренной на решетке рыбы. Горели дрова в очаге, запекался на вертеле ягненок. Раб ощипывал голубя на ужин. Поджаривались на оливковом масле овощи: огурцы, бобы, чечевица. Наверняка Савл угощался и изысканным лакомством - кузнечиками, среди которых, согласно кулинарному трактату той эпохи, насчитывалось восемьсот съедобных разновидностей: их ели отварными, подсоленными, как мы едим сегодня креветок. Все блюда были щедро приправлены каперсами, тмином, шафраном, кориандром, мятой, укропом.

В своих посланиях Павел вспоминает о ремесле, с которым даже в своем апостольском служении никогда не расставался: skenopoios. Это слово можно перевести как "изготовитель палаток". Традиция фарисеев предписывала отцу преподать своему сыну какое-то ремесло. Можно представить себе, как Савл ежедневно трудился в мастерской среди собратьев, постигая секреты искусства skenopoios. Как не вспомнить об отце, который внимательно следил за тем, чтобы ремесленники его мастерских приобщали сына к делу. Процветание города Тарса связано именно с ткачеством. Помимо вышитых тканей и тонкого батиста, в Киликии производили грубые ткани из козьей шерсти, которые так и назывались - cilicium, "киликийские". Так же позднее стали называть и власяницы, которые христианские мистики носили прямо на теле для умерщвления плоти. В античном обществе была велика потребность в палатках: начиная с накидок для тела и навесов для телег и лодок, заканчивая огромными праздничными палатками, похожими на наши шапито, вмещавшими до четырехсот человек. Изготовителей палаток тоже было великое множество, и, по словам Диона Кассия, о численности их высказывались противоречивые суждения: "Говорят, что их стало слишком много, и им вменяют в вину беспорядки и волнения. А потом с ними вновь обращаются, как с необходимой частью общества, и окружают уважением".

Во время своих пастырских путешествий Павел часто будет обращаться к ремесленникам и торговцам тканями Лидии, "торговавшей багряницей" в Филиппах, ткачам или торговцам тканями в Эфесе. Когда он отправился со Словом Божиим в Ликаонию, то пошел - может, совершенно неосознанно - по дороге, которой обычно следовали купцы из Тарса за козьей шерстью в горы Тавра.

Трудно удержаться, чтобы не представить себе Савла-мальчика, с любопытством заглядывающего в мастерские, где трудятся рабочие его отца. Здесь кроили, сшивали, собирали палатки. У тканей, особенно сделанных из козьей шерсти, особый запах, который был памятен Савлу всю жизнь.

Как Савл учился? Без сомнения, замечательно. Иначе отец не собрал бы всю семью и не объявил: его сын освоил в вероучении все, что можно было изучить в Тарсе, а теперь отправится продолжать обучение в Иерусалим, город - светоч иудаизма. В молчании внимала иудейская семья судьбоносным словам главы семейства. Возможно, в этот момент глаза матери застилали слезы: что ждет ее сына? То, что выбран был Иерусалим, никого не удивляло, но впечатляло: юноша, направляющийся в город Господень, это не просто ученик - это паломник. Алия - буквально "восхождение", этим древнееврейским термином обозначают такого рода паломничество.

А сколько же лет исполнилось на тот момент Савлу? Лука пишет, что он проводил жизнь в Иерусалиме "от юности своей", Деяния 26:4. Традиция этапов ученичества позволяет нам узнать это достаточно точно: в пять лет юный иудей приступает к изучению Библии, в десять - наступает этап Мишны, в тринадцать он должен соблюдать заповеди, в пятнадцать лет переходит к Талмуду, в восемнадцать - женится. Можно ли представить, что Савл отправился в Иерусалим женатым? Вышеизложенное подсказывает, что речь идет скорее о пятнадцатилетнем возрасте. Как следствие, можно принять 23 год нашей эры как год отъезда Савла из Тарса.

К тому времени уже миновало девять лет, как умер император Август, и Римом правит Тиберий. В 23 год некий Иисус, Йешуа плотничает в Назарете - забытой Богом деревушке, о которой никто из современников и не упоминает. Иисусу тогда было лет двадцать семь.

В тот момент, когда юный Савл отправился из Тарса навстречу своей судьбе, что-то должно было ему, очевидно, подсказать: его ведут мистические силы. Но оставим наши предположения: мы не знаем, что он чувствовал, мы не знаем, о чем он думал в тот момент.

По книге Ален Деко "Апостол Павел"
"Наука и Религия"