Верующие женщины Godwomen.org

Моисей во дворце фараона

Появление во дворце фараона трехмесячного еврейского младенца объясняется в Ветхом Завете следующим образом. Евреи в Египте к тому времени настолько, мол, расплодились, что чуть ли не сравнялись по численности с коренным населением страны, имевшей более чем двухтысячелетнюю историю. Тогда фараон повелелумерщвлять новорожденных еврейских мальчиков, а операцию сию поручил двум еврейским бабкам-повитухам - "одной имя Шифра, а другой Фуа", Исход 1:15.

Какова же была эта опасная для Египта "многочисленность" евреев, если операцию по уменьшению оной планировалось осуществлять "силами" всего двух повивальных бабок? Эти самые "бабки" согласились исполнить приказ фараона, но оставляли детей в живых, оправдываясь тем, что еврейские женщины столь здоровы рожать, что производят младенцев на свет, прежде чем повитухи переступают порог их дома. Озадаченный фараон тогда же приказал всему народу своему бросать в реку всякого новорожденного еврея-мальчика.

Ветхий Завет не называет имен родителей Моисея, говорит только, что они из "племени Левиина". Мать прячет младенца до трех месяцев, а потом кладет его в тростниковую корзинку и оставляет на берегу реки. Сестра Моисея присматривает издалека, что же будет. Корзинку обнаруживает "дочь фараонова", сразу же смекнувшая, что младенец этот - еврейский мальчик, и к ней тут же подскакивает дежурившая сестра ребенка, предлагая свои услуги: она сбегает и приведет к грудному младенцу какую-нибудь кормилицу из евреек. Царевна соглашается, и сестра приводит под видом кормилицы родную мать Моисея. Так, по ветхозаветной версии, младенец вместе с матерью оказывается во дворце фараона. Спрашивается, почему это дочь царя ослушалась приказа родителя по истреблению новорожденных еврейских мальчиков, да еще - мало того! - принесла еврейского младенца аж в сам фараонов дворец? И разве в условиях действия строгого приказа по истреблению еврейских младенцев оставить ребенка на берегу реки в корзинке есть лучший способ его сохранения?

Слабый отзвук реальных событий слышен, однако, даже в этой малоправдоподобной истории. Представляется, что "дочь фараона", через которую Моисей оказался во дворце, - принцесса Бок-йот, только ребенка она не находит на берегу реки, а специально ездит за ним из столицы в низовья Нила, и мать Моисея берет с собой не в качестве кормилицы младенца, а как любимую женщину брата, пославшего сестру с обязательным наказом привезти Кийу во дворец. Даже трехмесячный возраст младенца Моисея при его "вхождении во дворец" может оказаться вполне достоверным, если учесть, что путь из Фив до устья Нила был не близкий: сообщение с севера о рождении Моисея, поездка Бок-йот на север за младенцем с матерью, обратный путь - все это могло занять как раз три месяца.

Итак, вскоре после воцарения Аменхотепа IV в его царском дворце в Фивах появилась любимая им женщина: еврейка Кийа с их маленьким сыном, Моисеем. Появилась в качестве кого? Прежде всего в качестве матери ребенка фараона, которого Аменхотеп IV сразу признал своим сыном. Может быть, молодой фараон попытался возвести Кийу в ранг жены - однако даже если такую попытку он и предпринял, она не могла быть успешной, ибо низкое происхождение Кийи совершенно исключало вариант возведения ее в ранг царицы в рамках существовавших традиций при египетском дворе, а сам молодой фараон, будущий смелый реформатор, в самом начале своего царствования был еще недостаточно силен, чтобы пойти наперекор традиции. Когда-то его отец, Аменхотеп III, пошел против традиций и на втором году своего царствования сделал своей женой Тэйе, девушку незнатного рода.

Но все же Тэйе была египтянкой, а здесь речь шла о еврейке, женщине, принадлежавшей к тому народу, который в Египте находился на полурабском положении. Значит, положение Кийи во дворце фараона должно было быть в высшей степени неопределенным: сам фараон величал ее "женой-любимцем", а вот его мать, вдовствующая царица Тэйе, фактически заправлявшая всеми порядками во дворце и во всей стране в последние годы царствования своего больного мужа, видела в Кийе в лучшем случае только наложницу сына, маленького же Моисея отказывалась считать своим внуком.

В нашем повествовании Тэйе будет проходить, так сказать, "под знаком минус", ибо она была яростной противницей будущих религиозных реформ своего сына, да и в судьбе Моисея после смерти его отца, фараона Эхнатона, сыграет зловещую роль. Но сейчас, в начале жизни маленького Моисея, Тэйе вынуждена смириться с капризом молодого фараона и как-то терпит присутствие во дворце Кийи с ее мальчиком. Несмотря на недоброжелательное отношение Тэйе, им, видимо, неплохо жилось во дворце. Особую роль играла, вероятно, старшая сестра фараона, принцесса Бок-йот. Судя по последующим изображениям полной царской семьи, Бок-йот если и не осталась старой девой, то долго была не замужем, а значит, могла перенести свое неосуществленное материнство на племянника. И по Ветхому Завету Моисей воспитывался египетской принцессой, что опять-таки было бы непонятно, если совсем исключить родство между ними.

Фрейд сообщает некоторые подробности жизни маленького Моисея во дворце по неканонической еврейской литературе: "Евреи обладают богатой неканонической литературой, которая содержит древние легенды и мифы о величественных фигурах первых вождей и первосвященников, эти сказания прославляют и окружают их дымкой. По-видимому, в таком материале разбросаны куски доброкачественного предания, не вошедшие в Пятикнижие. В занимательной манере они описывают, как человеческое честолюбие Моисея проявлялось уже в его детские годы. Когда однажды фараон взял его на руки и, играя, высоко поднял, трехлетний мальчик сорвал корону с его головы и водрузил на свою собственную". Отнесемся и мы с доверием к этому преданию - с одним уточнением: это отец играл с собственным сыном, а не с каким-то чужим мальчиком. Без родственной связи такое вольное поведение - пусть даже трехлетнего мальчугана, но по отношению к обожествляемому в Египте фараону - кажется чрезмерным.

Доверившись преданию, засвидетельствуем тот факт, что когда Моисею было три года, он жил еще во дворце. Как понимать это еще? Так, что в четыре года Моисея (и его матери) во дворце уже не было. И причиной их исчезновения было событие в жизни фараона, которого жаждала его мать Тэйе и которое давно было запланировано: в конце четвертого года своего правления Аменхотеп IV женился на Нефертити. Египтологам представляется очевидным, что Аменхотеп IV и его жена Нефертити были какими-то близкими родственниками: "Когда еще не были выяснены отличительные признаки голов Аменхотепа IV и Нефертити, их нередко путали. Иногда их путают и сейчас - сорок пять лет спустя после того, как Х.Шэфер установил главнейшие различия. Удивляться тому, впрочем, не приходится, так как сходство действительно велико. У обоих утонченные худощавые лица с тяжелыми веками и нежно очерченными носами, черепа с выступающими затылками, длинные тонкие шеи. Вглядевшись в изображения Аменхотепа IV и Нефертити, трудно не признать их родственниками и притом близкими" (Ю.Я.Перепелкин).

Какова же степень этого родства? У египтологов нет популярных версий по этому вопросу. Рискну предложить свою. Нефертити приходилась своему мужу Аменхотепу IV племянницей по отцовской линии. Предварительным условием со стороны "главной организаторши" этого брака, вдовствующей царицы Тэйе (Аменхотеп IV - ее сын, Нефертити - ее внучка), было изгнание из дворца ненавистной еврейки с ее "щенком". Сын исполнил, в данном случае, волю матери и отослал Кийу с Моисеем скорее всего на ее родину, в низовья Нила, к еврейским родичам. Конечно, он щедро обеспечил им материальное существование и опеку со стороны правителя Нижнего Египта.

Но прежде чем Кийа и Моисей покинут на время это повествование, представим читательскому вниманию облик незаурядной женщины по имени Кийа. Этот облик дошел до нас по изображениям на погребальных сосудах при золотом гробе. Если сам гроб первоначально изготовлялся для Кийи, естественно предположить, что изваянные в виде человеческих голов крышки сосудов передают изображение именно ее. У М.Э.Матье читаем: "Кто была та женщина, чье прелестное лицо с таким мастерством запечатлел на четырех крышках каноп неизвестный скульптор?

Пожалуй, среди египетских скульптур нет ни одной, которая получала бы столько атрибуций. За истекшие со дня открытия гробницы почти шестьдесят лет лица на канопах считались портретами то царицы Тэйе, то самого Эхнатона, то одной из двух старших царевен. Даже как-то странно, что исследователи ограничиваются таким поверхностным сравнением этих лиц с портретами указанных членов семьи Эхнатона. А ведь лица каноп обладают рядом очень характерных черт - мы видим тонкий нос с легкой горбинкой, пухлые губы небольшого рта, миндалевидные глаза. Среди дошедших до нас скульптур членов семьи Эхнатона нет ни одного лица, похожего на лица каноп. Да его и не могло быть: заключение о том, что гроб сделан был для женщины, не бывшей царицей, совершенно правильно". Ну а я утверждаю и более того: "пухлые губы небольшого рта", "нос с легкой горбинкой" принадлежали вообще не египтянке, а еврейке по крови!

У Перепелкина находим сравнительный анализ лиц Кийи и Нефертити: "Как у царицы, у нее было довольно широкое и вместе с тем худощавое лицо, но этим едва ли не ограничивается сходство. Той торжественной невозмутимости, той нежной утонченности, которыми отмечены лучшие изваяния Нефр-эт, в этом страстном целеустремленном лице нет и следа. Темные, большие и длинные, немного раскосые глаза широко открыты и напряженно смотрят из-под густых черных бровей. Нос тонкий и прямой с раздутыми ноздрями. Полные губы заметно выдаются и плотно сжаты. Есть что-то жгучее и суровое и в то же время вдохновенное в этой красоте, такой отличной от спокойной красоты царицы".

Надо признать, что "вдохновенную красоту" Кийи Перепелкин описывает тоже вдохновенно - и начинаешь верить, что из-за такой женщины фараон мог отложить на четыре года предначертанную женитьбу на Нефертити. Но Кийа заняла главенствующее место в сердце фараона до его женитьбы на Нефертити. Действительно, если их "роман" начался тогда, когда принцу было лет восемнадцать, то в ту пору Нефертити было только тринадцать лет, и в этом худеньком "гадком утенке" ничто еще не могло напоминать будущую первую красавицу Египта. Но сейчас, в конце четвертого года царствования фараона, ей уже восемнадцать, и она предстает во всем блеске юности и красоты. Так что и фараон мог теперь не устоять перед неотразимой красотой Нефертити, и брак, когда-то ему навязываемый, теперь стал желанным. "Преисполненной красотами" величает Нефертити ее отчим и воспитатель Эйе.

Эхнатон любил свою жену Нефертити искренне, Эхнатон не изменил ей с "фавориткой" Кийей - Кийа была его любимой женщиной до женитьбы на Нефертити. Но кто же тогда изображался в фараоновом венце рядом с Эхнатоном, кого Перепелкин принял за Кийу? Это был сын фараона от Кийи, подросток Моисей! Вот чье имя так нещадно истреблялось впоследствии ненавистниками реформ фараона-солнцепоклонника.

Аменхотеп IV становится Эхнатоном

Отец молодого фараона, Аменхотеп III, был известен в истории Древнего мира как один из самых деспотичных правителей Египта. В его царствование новоегипетская держава достигла вершины своего развития. Цари соседних стран если не находились в прямой зависимости от фараона, то заискивали перед ним. Когда царь Вавилона Кадашман-Харбе попросил у своего египетского "брата" себе в жены его дочь, тот надменно ответил, что египетская царевна никогда в жены иноземным царям не отдавалась. Незадачливый жених готов был удовольствоваться любой египтянкой, присланной ему под видом царевны, но фараону претила даже видимость брака вавилонского царя с его дочерью. Между тем сам фараон имел целый гарем из чужеземных царевен! Самовластье при Аменхотепе III достигло своего предела. Конечно, издавна фараоны считались в Египте земными богами, но только Аменхотеп III начал заставлять храмы огромными скульптурами своей персоны - знаменитыми колоссами. В последние годы своей жизни фараон, однако, сильно болел, и фактически власть в стране в это время сосредоточилась в руках его умной и властной супруги - царицы Тэйе. Так что заступивший на престол после смерти отца Аменхотеп IV перенимал власть из рук не отца, а матери.

Можно предположить, что в планах Тэйе было и дальше управлять страной при своем сыне, совсем еще неопытном в государственных делах. Но сам факт, что молодой фараон, едва заступив на престол, ввел во дворец на положении жены "низкую рабыню" Кийу, свидетельствует, что Аменхотеп IV сразу проявил свой самостоятельный характер и намерение жить своим собственным умом. В Египте тех времен существовало традиционное  многобожество с многочисленной кастой жрецов, "обслуживавшей" этот пантеон. Имя нового фараона (повторявшее имя его отца) буквально означало "Амон доволен" - и свидетельствовало о тесной связи династии с культом бога Амона, который был главным божеством в тогдашней столице Египта - в Фивах.

Позже новый фараон, утверждая культ другого бога и настаивая на его единственности, примет имя Эхнатон, обозначавшее "Полезный Солнцу". Конечно, солнечный бог Атон не был изобретением молодого фараона - культ его и раньше существовал в Египте, - но Аменхотеп IV, во-первых, наполнил эту сущность новой содержательностью, а во-вторых, утверждал его единственность как творца всего сущего на Земле и на небе.

Первым серьезным деянием молодого фараона, насторожившим жрецов, стало строительство храма Атону в Фивах, начатое царем на третьем году своего царствования. Вызовом был даже сам выбор места для строительства нового храма: территория главного святилища в Фивах, где уже располагался храм местному богу - Амону. Именно в период строительства храма Атону в Фивах Аменхотеп IV и женился на Нефертити. Изгнав Кийу из дворца и женив "сумасбродного" сына на своей внучке, Тэйе рассчитывала, что теперь ее мятежный сын утихомирится и Нефертити этому "успокоению" поспособствует.

Будущее, однако, показало, что Нефертити стала не только любящей женой и заботливой матерью рожденным ему дочерям, но и сподвижницей во всех начинаниях фараона-реформатора. Многочисленны изображения Нефертити, где она служит богу Атону вместе с мужем и дочерьми, но показательно, что есть и изображения, где таковую службу она совершает одна, в одиночестве. Нефертити, рожавшая дочерей с интервалом в полтора-два года, сама кормившая их грудью, казалось бы, должна была быть всецело занята своими материнскими обязанностями - и тем не менее, оказывается, находила время для своего личного, интимного общения с Богом. И если Нефертити не была лицемеркой - а она не была лицемеркой! - то ее монотеизм был личного характера, отвечал ее собственному душевному устройству, а не был только покорным следованием в религиозном русле своего мужа.

Значит, ставка Тэйе на Нефертити как на "средство излечения" сына от вольнодумства целиком провалилась: в своей молодой супруге фараон обрел горячую и искреннюю единоверку. Знаменательно, что именно на шестом году своего царствования - в год, в который Нефертити родила ему первую дочь Ми-йот, - фараон приступает к строительству новой столицы, "города Солнца" - Ахетатона. Спустя три тысячелетия итальянский гуманист, утопист Томмазо Кампанелла создаст своим воображением "Город Солнца", где все устроено по справедливости и люди счастливы. Аменхотеп IV построил "город Солнца" в реальности и за фантастически короткий срок: основные храмы, дворцы, усадьбы были закончены лет через пять–семь. На прежде голом месте возник великолепный город.

А тогда, "весной шестого года правления на равнине был разбит царский шатер, и фараон направился на золотой колеснице туда, где хотел основать город. В жертву Солнцу принесли хлеб, пиво, скот, птицу, вино, плоды, фимиам и всевозможную зелень. Стоя на колеснице под горячими лучами солнца, царь велел собрать придворных и военачальников. Когда те распростерлись перед ним на земле и облобызали ее, он обратился к ним с речью, в которой место для нового города объявил облюбованным и указанным самим Солнцем. Выслушав одобрительный ответ двора, фараон воздел руку к небу и поклялся своим лучезарным "отцом", что никуда не перенесет его город, но построит его именно здесь согласно желанию Солнца и создаст в новой столице храмы, дворцы и гробницы. Город был назван Ахетатон (Ах-Йати), что значит "Небосклон Солнца"

Огромен и прекрасен был царский дворец в центре столицы, но сосредоточим внимание на сравнительно небольшой усадьбе в южной части города - от нее опять потянется прервавшаяся было ниточка повествования о Кийе и ее сыне Моисее.

Загадка южной усадьбы

Раскопки южной усадьбы были произведены в 1922 году англичанином С.Л.Вулли. Это была великолепная усадьба солнца, полная водных затей, вся утопавшая в зелени и цветах... место беспечного времяпрепровождения, катаний на воде, веселых пирушек под звуки игры и пенья. Из надписей, найденных на месте сооружений в северо-восточном углу усадьбы, следовало, что хозяйкой этой усадьбы была старшая дочь фараона и Нефертити, царевна Ми-йот. Но была ли она хотя бы номинальной хозяйкой южной усадьбы? Английский исследователь Б.Ганн был совершенно прав: титло царевны стоит на месте другого титла, середину которого сохранили, а начало и конец изгладили.

Итак, первоначальной хозяйкой усадьбы была не Ми-йот, а какой-то другой человек.

Кийа не была "вторым фараоном" никогда и, конечно же, не могла им быть. А вот южная усадьба определенно закладывалась для нее! Но не как для "удачливой соперницы" Нефертити, а как для матери Моисея, сына фараона! Теперь зададимся вопросом: а успела ли она вообще пожить в этой усадьбе? Не успела. Да, усадьба со всеми ее причудами и забавами явно делалась под мальчугана Моисея - и жить в ней он должен был с матерью, при этом часто навещаемый отцом. Однако этим планам жизни в южной усадьбе новой столицы не суждено было осуществиться, и причиной тому была смерть Кийи: естественная, а может быть, и насильственная - если довериться впечатлению о крепости ее здоровья по изображениям на алавастровых сосудах. Так или иначе, но смерть наступила в Фивах, куда Кийа и Моисей были привезены с низовьев Нила, прежде чем быть перевезенными в новую столицу, в усадьбу, в которой еще производились последние работы по ее оборудованию к приезду царского сына с матерью.

Судя по всему, Кийа умерла где-то в конце восьмого - начале девятого года правления Аменхотепа IV. Он похоронил ее с царскими почестями, в золотом царском гробу, в царской усыпальнице. В этом поступке фараона выразились его благородство, твердая воля и отсутствие уже теперь всяких оглядок на "общественное мнение" в египетских верхах.

Ну а сколько же сейчас лет утратившему мать Моисею? Его возраст легко исчислять, ибо оный совпадает с продолжительностью царствования его отца: Моисею сейчас восемь. Мы расстались с ним, когда ему было четыре года, "отправив" с матерью к ее родным, в еврейскую общину. Каким он вернулся оттуда? С четырех до восьми лет мальчик рос в кардинально другой среде, нежели та, в которой он воспитывался прежде. Тогда была среда египетского двора - культурного центра Древнего мира. Теперь он оказался в среде скотоводов, к тому же находившихся в Египте на униженном положении людей "второго сорта". А ведь возраст с четырех до восьми - это возраст особой восприимчивости, особенный детский возраст.

Какие впечатления вынес из этой среды будущий гений? Думается, что Моисей полюбил народ, к которому принадлежала его мать, полюбил их живой разговорный язык и сам выучился говорить на нем, привязался душой ко многим людям и особенно к своему старшему брату по матери, к Аарону, который хотя и был ненамного старше Моисея - на три года, но в таком юном возрасте - четыре и семь, восемь и одиннадцать - это большая разница. Так что, наверное, определенным "приобретением" Моисея в этот четырехлетний период его детской жизни было обретение старшего брата. Дружба между ними сохранялась до конца их долгих жизней.

Через два-три года после того, как фараон обосновался в новой столице, его религиозная революция была уже свершившимся фактом. За первые двенадцать лет правления Аменхотепа IV (Эхнатона) в Египте произошел настоящий переворот. Потрясены были древние устои. Вековое господство Фив было уничтожено. Столицей стал новый город, выросший со сказочной быстротой, всего за несколько лет, в безвестном пустынном захолустье. Амон, еще недавно - бог главного города, первенствующее божество "мировой" державы, сделался предметом преследования. Других старых богов перестали чтить при солнцепоклонническом дворе. Вместо сонма тысячелетних божеств Египта фараон и его двор почитали одно Солнце, да и то под неслыханным именем и в невиданном образе. Изобразительное искусство отошло от своих многовековых устоев. Строители храмов отказались от всех прежних образцов. В литературный среднеегипетский язык влился разговорный новоегипетский". Вот в какой атмосфере всеобщего обновления рос и воспитывался маленький Моисей!

И все же уже через каких-нибудь пятнадцать лет после смерти Эхнатона его детище, юная столица, будет разнесена по камешку религиозными фанатиками, сам фараон будет объявлен "еретиком", а память о нем начнет истребляться в Египте, вернувшемся к дореформенному египетскому многобожию. Почему история Древнего Египта - и всей человеческой цивилизации - претерпела такую "руинизацию", почему История  ушла из Египта?

Чтобы дать ответ на этот принципиальный вопрос, нужно разобраться не только с религиозными аспектами реформ Эхнатона, но и с их экономическими следствиями. Чьим экономическим интересам, пусть косвенно, служили религиозные реформы, а чьи экономические интересы они, напротив, ущемляли?

Реформы экономически ущемляли прежде всего многочисленную жреческую касту, но и широкие народные массы Египта имели основания для недовольства, хотя для выдающихся по своим способностям простолюдинов и открылись при Эхнатоне широкие перспективы. Социальная опора царя была недостаточной, его реформы не дали ничего существенного средним слоям населения, а широкие массы по-прежнему изнемогали под невыносимым гнетом классового неравенства. В намерение Эхнатона не входило полное отстранение старой знати от управления, двора и источников обогащения и замена ее новой. Дома знати, откопанные в Ахетатоне, с расписными покоями, опочивальнями, умывальными помещениями возле них, службами и садами, являются существенным доказательством удобной и привольной жизни вельмож. Не следует думать, что фараон распространял свои милости на широкие круги простолюдинов. Дошедшие до нас памятники ничего не говорят о подобных мероприятиях. При всей своей ограниченности мероприятия Эхнатона все-таки открывали путь к благосостоянию и почету значительному числу "сирот". Возвышение их началось, возможно, еще в старой столице и в таком случае было давней, неотъемлемой особенностью переворота.

Демократическая ориентация Эхнатона очевидна, но судьба отвела ему мало времени на проведение реформ: последний известный год царствования этого фараона - семнадцатый, то есть в новой столице он успел процарствовать не более восьми лет - срок слишком маленький, чтобы волна благотворных изменений докатилась из столицы до низовьев и верховьев Нила. И все-таки опорой Эхнатона была не знать, а средние слои египетского общества, так что в самой религиозно-философской концепции культа Атона отразились запросы именно средних слоев населения

Что же все-таки известно о сущности той религии, которую исповедовал фараон Эхнатон? Прежде всего то, что это был строгий монотеизм, при котором запрещалось поклоняться другим богам, кроме Атона. Следующим новым и существенным моментом был введенный со временем фараоном запрет  на употребление самого слова "бог". Солнце, как можно было бы подумать, вовсе не являлось богом, а было только внешним формальным представлением сущности этой трансцендентной субстанции. Важнейшее нововведение, делающее религию Атона истинной религией, а не наивным идолопоклонством: теперь уже Солнце не Бог, а Бог - не Солнце!

В неплохой сохранности дошел до нас текст гимна Атону со стен одной из гробниц в Ахетатоне. Обобщающей сущностью бога Атона было то, что он - Творец: творец и Земли, и Неба, и всего сущего, что обитает на земле, в воде, в небе, всех народов и всех стран - мудрый устроитель всего миропорядка.

О Атон дневной, великий мощью,
Ты творишь жизнь и всех чужедальных земель!
Ты даровал Нил с неба,
И он спускается для них,
Он творит волны на горах подобно морю,
Чтобы оросить их поля в их поселеньях.
Как великолепны твои замыслы,
О владыка вечности!

Можно, видимо, по приведенному фрагменту из гимна и по картине на стене царской гробницы сделать вывод, что фараон не считал религию Атона избраннической, сугубо египетской - его Атон есть Бог всего сущего, всего обитаемого мира. Сущностно такая религия не расходится с позднейшим христианством: "нет ни эллина, ни иудея" - то есть пред Богом все равны.

Зигмунд Фрейд, утверждая, что Моисей был египтянином, а не евреем, аргументирует свою точку зрения в том числе и обращением к самому имени ветхозаветного пророка. Сначала Фрейд цитирует авторитетного в то время египтолога Д.Н.Брестеда, книга "История Египта", 1906 год: "Примечательно, что имя этого вождя Моисей (Мозес) было египетским. Это имя - простое египетское слово "mose", означающее "ребенок". Моисей хорошо знал всю мудрость египтян.

Всякий маленький мальчик в Египте был "mose" - слово обозначало целое множество человеческих индивидов по возрастно-половому признаку: маленькие дети мужского пола. Значит, не могло быть у египтянина такого личного имени: Моисей! Но египетское слово "mose" могло стать личным именем, оказавшись в чужом языке.

Когда-то, оказавшись при египетском дворе, с грудным младенцем на руках, еврейка Кийа чаще всего слышала из уст египтян обращенное к ее мальчику слово "малыш". Это слово закрепилось в сознании самой матери как имя собственное ее сына. Так стали окликать мальчика и все жители еврейской общины, для которых других "мозе" в их среде, кроме сына Кийи, не существовало: то, что у египтян было составной частью полного имени, в среде еврейского языка превратилось в полное имя, отнесенное к совершенно особенной личности в их еврейской общине: к царскому сыну, рожденному женщиной их племени. Под именем Моисей он вошел в историю еврейского народа.

"Наука и Религия"