Верующие женщины Godwomen.org

На рубеже ХХI века архиепископ Барселоны выступил с инициативой: причислить к лику святых покойного архитектора Антонио Гауди.  Согласно церковным канонам, для этого нужно доказать, что человек совершил при жизни хотя бы одно чудо. Что считать чудом, с точки зрения богословия?  Глас народа - глас Божий: испанцы считают, что главное творение Гауди - собор Саграда Фамилиа и есть настоящее чудо...

Старинный испанский город Барселона в Каталонии. 7 июня 1926 года, понедельник. Старика сбил трамвай. Его приняли за нищего, отправили в больницу, где он через три дня и скончался. А это был архитектурный гений - Антонио Гауди-и-Корнет. Он прожил 74 года, из которых 42 отдал работе над собором Саграда Фамилиа. К его строительству Гауди приступил в 1883 году, когда ему исполнилось 32.

У нас почти не знают Гауди. На Западе его тоже не особенно пропагандируют. Известно, что Антонио Гауди-и-Корнет был большой чудак, затворник, человек с тяжелым характером, плохо сходился с людьми. Впрочем, мы знаем немало великих, чьи характеры оставляли желать лучшего. Но ни Микеланджело, ни Ван Гогу тяжелый характер не мешал творить шедевры. К плеяде именно таких людей следует причислить и Гауди. Его произведения отмечены такой буйной фантазией, что становится ясно: человек был, как сейчас бы сказали, виртуальной личностью. Живя на земле, он видел себя на небесах.

Необычны даже его функциональные постройки. Жилой дом в Барселоне, казалось бы, выполнен в стиле модерн. Но это и нечто большее: формы плывут, кричат, они подобны живым организмам. Можно сказать, что здесь Гауди предвосхитил бионику в архитектуре. Однако в еще большей степени он являлся предтечей сюрреализма. Текучие линии, кричащие цвета как будто говорят о том, что этот дом непригоден для жизни. Тем не менее опрос жильцов, проведенный испанскими журналистами, показал, что люди привыкли к своему необычному жилищу - кривым переходам, странным витражам, отсутствию прямых углов и меняющемуся уровню пола. Даже гордятся, что живут в столь необычном сооружении.

Однако для Гауди то была лишь прикидка перед попыткой реализации главного своего детища, которое он задумал как искупление всех грехов человечества. Саграда Фамилиа, по-русски Святое Семейство, воплощенное в формы католического храма, должно было материализовать мечту об инобытии и стремлении к запредельному. Гауди так и не достроил собор, хотя воздвигал его более 40 лет и продолжал бы дальше, если бы не нелепая, а может, и предопределенная судьбой смерть под колесами трамвая.

Удивительно: строительство собора продолжается и сегодня, идет реконструкция. Но там видны всего лишь внешние стены, за которыми... метафизическая пустота. В недосказанности, незавершенности и содержится основная тайна. Загадочное строение похоже на нечто доставшееся нам от прошлых эпох, которые нещадно опустошили его интерьер. И сейчас памятник стоит некой странной декорацией, задником сцены, за которым не увидишь ничего, кроме голых стен, неба над головой и строительного мусора под ногами. А издали Саграда Фамилиа впечатляет своей грандиозной устремленностью к небесам...

Собор не нравился современникам Гауди. Не из-за незавершенности, а из-за странности. Пабло Пикассо назвал его пирогом, изъеденным мышами, Мигель де Унамуно - пьяной архитектурой. Они не разглядели главного - музыки архитектуры. Эти два искусства часто сопоставляют, архитектуру так и называют: "застывшая музыка". (Разумеется, это не относится к теперешним коробкам и коробочкам зданий.) Данное определение вполне можно отнести к древнегреческим храмам, дворцам эпохи Возрождения, готическим соборам. Может быть, музыкальностью своего творения Гауди даже превзошел те классические шедевры.

Но это иносказание, образ. А ведь архитектор буквально задумывал ввести в сооружение элементы звучания, даже музыки. Он мыслил свой грандиозный собор как огромный, особым образом устроенный оргaн, который звучит за счет того, что ветер продувает бесчисленные соноры - оконца и дыры в стенах. Воздушные вибрации, сливаясь, создают подобие многоголосого хора. Я не знаю сооружений, которые замышлялись бы подобным образом. Отдаленным аналогом могут быть вделанные в стены древнегреческих храмов глиняные горшки, описанные Витрувием. Они резонировали и усиливали звук. Вот, пожалуй, и все...

Итак, собор был музыкой объемов, декора, линий и звучаний текучей атмосферы, вибрирующей на разные лады, как в неких трубах оргaна из камня. На стенах стометровых башен Саграда Фамилиа разворачивается метафизическое действо. Иосиф, Мария, Иисус, Ирод, апостолы, ангелы, животные и растения - скульптуры, барельефы, орнаментика - погружают нас в драму искупления людских грехов Спасителем. Заполнив все пространство внешних стен изваяниями персонажей Нового Завета, не оставив ни одного пустого места на несущих конструкциях храма, Гауди вышел за пределы архитектуры и стал скульптором, буквально руками лепившим свое сооружение.

Гауди забывал о сне и еде, питался чем попало, а часто попросту голодал. После такого поста едва не загремел в больницу. Он не знал, что такое отдых, поэтому всегда был на грани нервного срыва. Но неизменно каждый день появлялся на строительной площадке. Рабочие с ужасом наблюдали, как над ними нарастает громада собора с сотнями фигур в натуральную величину, готовых, казалось, вот-вот обрушиться со своих не очень надежных консолей, выступов, подставок. Все это "колышущееся", как бы и впрямь живое действо оплетал орнамент из плодов, фруктов, устриц, мелких животных, которые переползали, двигались, шевелились в странной фантасмагории. А снизу за «процессом» наблюдал сумасшедший (несомненно, это было так) маэстро, который не шел ни на какие компромиссы ни с собой, ни с другими. Часто Гауди тут же падал в изнеможении, и тогда его приходилось приводить в чувство или отвозить домой.

Как и все великие скульпторы, он упорно искал натуру. Погрузившись в магическую атмосферу своего замысла, мастер окончательно утерял связь с реалиями жизни. Его быт стал подчинен одной, но пламенной страсти. С коркой хлеба в кармане старого, в дырах пиджака он обходил улочки и переулки Барселоны в поисках нужного типажа для библейских сцен собора. Иногда это оказывался его рабочий, иногда - нищий с рынка.

Как вполне современный архитектор, Гауди пытался применить для своих скульптурных опытов технические средства. Фотографировал натуру, отображал ее в зеркалах, делал обмеры. И все же больше всего его устраивали гипсовые отливки: это была в точном смысле копия. Декор собора содержит сотни изображений растений и животных. Когда Гауди перестала удовлетворять лепка нужных ему живых существ, он стал попросту отливать их из гипса. Когда Гауди потребовалось изобразить сцену избиения младенцев в Вифлееме, архитектор стал делать гипсовые отливки с мертворожденных... Стены были увешаны скорчившимися в разных позах гипсовыми младенцами. Жуткая картина, до которой не додумался ни один из сюрреалистов.

Представьте себе, Гауди попытался экспериментировать в этом плане и с живыми людьми (не будем осуждать безумного, фанатично преданного своей идее человека - нам его не понять!). В результате попытки получения одной такой отливки со своего рабочего он чуть его не уморил. Человека еле откачали, и опыты пришлось прекратить.

Чтобы добиться наибольшей точности в передаче натуры, Гауди отправился в морг городской больницы Санта Крус (Святого Креста). Именно в нее вскоре попадет и сам Гауди, а морг примет его тело как анатомический экспонат для упражнений студентов-медиков. Чем не мистическая ирония судьбы? Она и в том, что когда принятый за нищего Гауди был доставлен в это богоугодное заведение, персонал не узнал постоянно ходившего сюда скульптора.

У Ницше есть такое высказывание: «Если вы заглянули в глаза бездны, она может заглянуть и в ваши глаза». Не играл ли Гауди в прятки с судьбой? Бездна отомстила ему. А непосвященному казалось, будто Гауди умер нелепой смертью. Как знать, так ли уж она была нелепа?!

...Шпили собора вонзаются в небо и светятся надписями, выполненными в виде рельефов. Это - таинственные слова "Осанна" («Спаси»). Кого спасти, за какие грехи, кто достоин спасения? Ответа на эти вопросы собор не дает. А может, как истинный ясновидящий, Гауди сам предугадал свою судьбу и действительно взывал к небу о спасении? Собор - не пророчество ли о самом себе?

В некоторых энциклопедических справочниках при перечислении архитектурных памятников Барселоны творение Гауди вообще не упоминается. Понятно, что статьи таких справочников могут быть слишком кратки. Но, может быть, собор до сих пор не признан? Между тем, на любой непредвзятый взгляд, Саграда Фамилиа - выдающееся сооружение, не только не уступающее обычно перечисляемым достоинствам города, а намного превосходящее их - хотя бы своей необычностью, нигде и никогда не повторенной и не превзойденной. Теперь по всему миру разбросаны великие архитектурные сооружения, основанные на новейших технологиях. Но памятников, вылепленных буквально руками, больше нигде нет. Одно это уже уникально. Это архитектурный шедевр всех времен и народов.

Был ли счастлив Гауди, создавая такой шедевр? Ясно, что счастья в личной жизни он не обрел, вопрос в другом. Был ли он удовлетворен своим творчеством? Обыватель посчитает, что это проклятая жизнь. Однако есть и другой взгляд, он может быть выражен следующими строками: "Кто может знать восторг птицы, прочерчивающей свой путь в небе, если это находится за пределами пяти чувств?" (перевод автора статьи). Это слова Уильяма Блейка - такого же чудака, только в поэзии. У обывателя, говорит он, нет космического чувства богоизбранных творцов прекрасного.

Хотелось бы напоследок сказать несколько слов о том стиле, в котором работал Антонио Гауди (по крайней мере внешне). Это - модерн. Он замечателен, кроме всего прочего, еще и тем, что это стиль также и нашего Серебряного века, когда творило целое созвездие прославленных русских прозаиков, поэтов, музыкантов, архитекторов, декораторов сцены и т.д.  Идейными образными основами стиля были символизм в восприятии мира и музыкальность. Символизм устремлял упования деятелей той эпохи за пределы нашего бытия, а музыкальность позволяла оформить эти упования в гармоничную форму, сродни музыке сфер. "Мы склонны думать, что не архитектура статическая отметит нарождающуюся органическую эпоху, но та динамическая и текучая архитектура, имя которой Музыка", - писал в 1908 году Вячеслав Иванов, один из идеологов символизма. Развивая эту мысль, Андрей Белый в 1910 году записал: "Формы искусства способны до некоторой степени сливаться друг с другом, проникаться духом близлежащих искусств". Александр Блок выразился еще более категорично: "Музыка потому самое совершенное из искусств, что она наиболее выражает и отражает замысел Зодчего".

Если считать, что земной зодчий (со строчной буквы) все же отражает в той или иной степени замысел Высшего Зодчего, то есть Мировой гармонии, то неизбежно его архитектура (скульптура, живопись и т.д.) будет музыкой сфер, новым звучащим Космосом. Высшую музыкальную (космическую) гармонию и пытался долго и мучительно воплотить Антонио Гауди в своем великом, не до конца понятом творении Саграда Фамилиа. При этом он пожертвовал собственной жизнью: постепенно отказываясь от всех благ и позволив бездне "заглянуть ему в глаза".  Все говорит о том, что на Гауди лежала печать высшего пророческого призвания.

Как и некоторые другие представители стиля модерн и символизма, Гауди стал предтечей, вестником исполинской грезы о грядущей гармонии преображенного мира. Задачей искусства того времени была ритмическая форма, которая служила посредником между миром Высших сущностей, в которые верил и о которых говорил, в частности, современник архитектора космист К.Э.Циолковский, и приниженным, приземленным человеком. Антонио Гауди строил свой собор, устремляя его в небо, Константин Циолковский предложил воздвигать невиданную архитектуру прямо там - в Космосе, преодолев все преграды тяготения и земных условностей. Зачем тянуться туда, если можно строить прямо там...