Верующие женщины Godwomen.org

В современной культуре последние десятилетия настойчиво насаждается идеал женской красоты и успешности, из которого практически исключается идея материнства. Образ матери — воплощения любви, добра, милосердия и самопожертвования — задвинут "в дальний угол" и подвергается немыслимым трансформациям. В этом искажении, как и в других разрушениях базовых для культуры образов и ценностей, видим серьезную угрозу для нормальной жизни общества. Предлагаем анализ этих деструктивных процессов и поиск выхода... И — приглашение к разговору.

Древние архетипы и новая этика

На современную западную культуру огромное влияние оказала так называемая глубинная психология (концепции Фрейда, Адлера и Юнга), с ее активным обращением к бессознательному в человеческой психике.

Согласно идеям глубинной психологии, в коллективном бессознательном существует архетип Великой Матери, некоего мифологического существа, сочетающего в себе как злые, так и добрые черты. "Великая Мать, — писал известный психолог-юнгианец Эрих Нойманн, — ужасная и пожирающая, благосклонная и созидающая, помогающая, но также прельщающая и разрушающая, животная и Божественная, сладострастная блудница и неприкосновенная девственница, невообразимо старая и вечно молодая. Эта первоначальная двойственность архетипа... разрывается на части, когда сознание разделяет Прародителей Мира. С левой стороны выстраивается отрицательный ряд символов: Смертоносная Мать, Великая блудница Вавилона, Ведьма, Дракон, Молох; с правой — положительный ряд, в котором мы находим Добрую Мать, которая, как София или Дева, порождает и вскармливает, указывает путь к возрождению и спасению. Там — Лилит, здесь — Мария".

Затем от образа Великой Матери отщепляется Добрая Мать, которая опознается сознанием и признается сознательным миром ценной. Другая часть, Ужасная Мать, в нашей культуре подавляется и в основном исключается из сознательного мира. С развитием патриархата это подавление приводит к тому, что Великая Мать становится просто Доброй Матерью... Великая Мать как сосуд плодородия приобретает отрицательный характер непостоянной разрушительницы. С этим начинается великая переоценка женского принципа, после чего его превращение в отрицательный принцип в патриархальных религиях Запада доводится до предела. Рост самосознания и укрепления мужественности отодвигает образ Великой Матери на задний план; патриархальное общество раскалывает его, и в сознании сохраняется только картина Доброй Матери; ее ужасный аспект переносится в бессознательное.

Однако  XX век, век революций, нарушил привычный порядок вещей. В том числе подверглись массированной атаке и культурно-нравственные нормы. "Развал старой системы ценностей в полном разгаре, — написал Нойманн еще в середине 50-х годов. — Бог, Царь, Родина стали сомнительными понятиями, так же как Свобода, Равенство, Братство, любовь и порядочность, человеческий прогресс и смысл существования. Это не означает, что они перестали оказывать влияние на наши жизни как надличностные величины архетипического характера, но их действенность или по крайней мере их положение стало ненадежным, их отношение друг к другу неоднозначно, а их старый иерархический порядок разрушен. Таким образом, индивид, которому не хватает поддержки компенсирующего внутреннего движения, выпадает из упорядоченной структуры цивилизации..." Далее Нойманн говорит о происходящем в психике людей "регрессе к Великой Матери, в бессознательное", с его "архетипическим" единством добра и зла.

Положения "глубинной психологии" были восприняты, растиражированы и не только повлияли на дальнейшее развитие психологии, психиатрии, философии, социологии и культурологии, но и отразились во многих произведениях литературы и искусства, сделавшись, таким образом,  всеобщим достоянием. То есть фактически оккультно-философские воззрения были навязаны обществу, а оно этого даже толком не осознало. Ведь  большинство людей не интересуется заумными теориями, воспринимая культуру в основном на уровне чувств. Да и тут многие не анализируют свои впечатления, ограничиваясь скупыми характеристиками типа "понравилось — не понравилось", "скучно — занимательно", "оригинально", "жизненно" и т.п.

Но как материальная пища влияет на наш организм независимо от того, известен ли нам рецепт приготовления поедаемых блюд, так и пища духовная идет на благо или, наоборот, во вред нашей душе, даже когда  мы не вникаем в то, из какого источника взята вода и какие ингредиенты в нее добавлены. Можно повредиться, впуская в свою душу базирующиеся на них темные образы современной культуры.

Можно вовсе не знать иудейских поверий о демонице Лилит — вредительнице деторождения, виновнице бесплодия женщин и, выражаясь современным языком, первой в мире феминистке, поскольку она не хотела подчиняться своему мужу (как утверждается в анонимном средневековом тексте "Алфавит Бен-Сиры"). Можно не знать и того, что ее называли "ночной", "призрачной" (дополнительные ассоциации со смертью) и противопоставляли Еве, само имя которой означает "Жизнь". Всего этого можно не знать и считать Лилит всего лишь символом коварной обольстительницы. Но если  попасть под отрицательное обаяние этого образа, то его "сопутствующие ингредиенты" неизбежно попадут в наш "духовный организм". И рано или поздно  мы (по-прежнему,  быть может, не ведая о злодейской сути данного персонажа) придем к оправданию детоубийства. Просто по логике вещей: развратникам дети не нужны. Как метко заметил известный американский культуролог и публицист Джозеф Собран, "нельзя обесценить (или, если угодно, "либерализовать") секс, не обесценивая жизнь как таковую. "Сексуальная свобода" означает ныне свободу от последствий, от верности, от моральной ответственности"... Когда секс превращается во времяпрепровождение, дети становятся "лишними на празднике", и от них надо "избавляться".

Кстати, кукла Барби, транслирующая девочкам на языке образов современный идеал женской красоты и успешности, фигурой удивительно напоминает изображение некой "крылатой демоницы" (предположительно Лилит), созданное в начале II тысячелетия до нашей эры. Может, конечно, это случайное сходство. Как случайно и то, что Барби, которую именуют "маленьким божком американской поп-культуры", имела своим прототипом немецкую куклу по имени Лили, а та своим обликом походила на девицу легкого поведения из популярных комиксов.

А может — кто знает? — не обошлось без "архетипов". Ведь и Юнг, и другие "глубинные" психологи и психиатры участвовали в проектах типа "МК-ультра", направленных на изменение ценностных ориентиров и привитие человечеству "новой этики", почерпнутой из оккультизма и язычества.

Так что, может, не случайно кукла Барби вдруг резко вошла в моду и получила широкую рекламную поддержку как раз в период подготовки всемирной сексуальной революции? Конечно, не для развращения детей, а в качестве "секс-инструктора" (теперь есть  такой специальный термин). Чтобы новая этика усваивалась побыстрее. Желательно с пеленок.

Какая мама нужна младенцу?

Психологам известно, что отношения с матерью на первом году жизни ребенка во многом определяют дальнейший ход его психического и личностного развития. Наиболее благоприятны, естественно, нежность, забота и понимание младенца. Если же мать ведет себя истерично, непредсказуемо или отчужденно, детско-родительская связь искажается и у детей возникают расстройства поведения и, может быть, даже психики. Впрочем, чтобы понять это, необязательно прибегать к авторитету науки. Достаточно минимальной логики и некоторого житейского опыта. Совершенно очевидно, что такому хрупкому, ранимому
существу как младенец легко нанести психическую травму, а нежное, заботливое обращение создает у него чувство защищенности и психологического комфорта.

Тут интересно другое. Существует мнение, что у ребенка не только генетически задана сама привязанность к матери как к самому близкому на свете существу, но и запрограммирован определенный, архетипический образ женщины. Именно такой, который вызывает у младенца чувство спокойствия и безопасности. В раннем младенчестве в материнском образе преобладают некие общечеловеческие черты. Потом, по мере взросления ребенка, усиливается влияние этнокультурного компонента, но доминанты остаются неизменными.

"Мать или мамка, то есть кормилица, выхаживающая младенца, должна быть добродушной, спокойной, снисходительной, ласковой, благожелательной к ребенку. Даже ее внешний облик: пышная грудь, ласковые, умелые руки, приветливая улыбка, запах грудного молока, — все располагает младенца к доверию, вселяет в него чувство защищенности..." — отмечает известный детский психиатр, профессор Г.В.Козловская.

Если же облик матери и ее поведение не соответствуют этому образу, младенец испытывает тревогу и беспокойство. Он интуитивно отказывается принимать маму "такой, какая она есть", поскольку подсознание подсказывает ему, что она "какая-то не такая".

Начинается "сбой программы". В младенческом возрасте для этого достаточно совсем, казалось бы, незначительных деталей. Например, от мамы пахнет табаком, а не естественным запахом женщины. Или у нее грубый голос и резкие движения, пугающие младенца.

Кроме того, с первых месяцев жизни ребенок живет не в вакууме, а в определенной культурной среде и всеми фибрами души впитывает этот "«культурный воздух". А образ женщины — один из ключевых образов любой культуры. Так что в восприятии ребенка происходит наложение трех пластов: некоего врожденного, генетически заложенного, архетипического представления о том, какой должна быть мама; образа своей реальной мамы и тех материнских образов, которые транслирует ребенку культурная среда. Опять-таки нетрудно догадаться, что чувство наибольшего психологического комфорта и безопасности будет возникать при отсутствии противоречий между этими тремя "картинками". Имея в душе интуитивный образ ласковой, доброй матери, видя его конкретное воплощение в собственной маме и получая многочисленные подтверждения своих представлений в образцах культуры, ребенок чувствует, что мир устроен правильно. Ведь для него "мир" — это преимущественно мир семьи, в котором родители — главные опоры, без которых этот мир обрушится. Соответственно если опоры кривые, то вся конструкция будет шаткой, ненадежной. Откуда тогда возьмется ощущение покоя и безопасности? Тревога, растерянность, смятение — тем более хронические! — не способствуют формированию крепкой психики. Наоборот, в таком состоянии "где тонко, там и рвется»: если ребенок возбудим, то возбудимость увеличивается; если склонен к страхам — они возрастают. Равно как и агрессивность, истеричность, негативизм и прочие признаки психологического неблагополучия.

"Чти отца и матерь свою..."

Причем "конструкция" может шататься, даже если с реальной мамой все в порядке, а вот "третья картинка" (образцы культуры, под влиянием которых находится ребенок) противоречит прообразу. Душа восстает, видя это несоответствие. Ребенок, чьи интуитивные представления еще не искажены под влиянием внешних факторов, четко различает добрую маму и злую мачеху. И если мама будет показана "плохой", не станет с этим мириться. Он либо отвергнет такое произведение, либо перетрактует его по-своему, решив, что на самом деле там показана не мать, а мачеха.

Вы скажете, что и в классической системе координат злая мачеха нередко является чьей-то матерью. Верно, однако читатели, солидаризируясь с главным героем или героиней (например, с Золушкой), не воспринимают отрицательный образ в качестве материнского. Все, что относится к образу злой мачехи, имеет знак "минус", к его маме не относится и потому не дезориентирует ребенка. Такое четкое разделение добра и зла не наносит ущерба психике ребенка, а наоборот, укрепляет ее. "В нас лежит естественный закон знания добра и зла, — говорит святитель Иоанн Златоуст. — Что Бог при самом сотворении человека создал его знающим то и другое, это показывают люди. Так, все мы, когда грешим, стыдимся". Традиционная культура, этот кладезь коллективной памяти, подтверждает естественный закон, вложенный в душу человека. Вот почему дискредитация образа матери в современной культуре, которая целенаправленно размывает традиционные представления о добре и зле, так болезненно воспринимается неповрежденным сознанием: совесть подсказывает, что это несоблюдение Божьего естественного закона. А конкретнее — пятой заповеди, грех хамства. И если мы не отвращаемся от подобных произведений, то становимся соучастниками греха.

Даже при самой благоприятной обстановке в семье ребенок, смотрящий мультфильмы, в которых мать  показана глупой, нелепой, карикатурной (и уж тем более зловредной и отталкивающей, какой традиционно изображают мачеху), невольно напитывается духом неуважения. Дурной пример, как известно, заразителен. Особенно если он преподан в яркой завлекательной форме. Последствия не заставляют долго себя ждать. — Ты мокрая курица! — кричит пятилетний мальчуган маме, которая ему чем-то не угодила.

Крепких ругательств он пока не освоил, поскольку в детский сад не ходит и довольно мало соприкасается с внешним миром. Зато лексикон любимых мультгероев и их свободная, раскованная манера общения со старшими освоены им вполне.

"Баранья башка", "совсем без мозгов", "чтоб тебе провалиться", "убить тебя мало" — вот далеко не полный перечень явно клишированных выражений, которые сейчас нередко позволяют себе дошкольники в адрес матерей.

Сравнительно недавно, в середине 90-х, такого не встречалось. Разве только в тех случаях, когда ребенка явно надо было показать психиатру. Потому что даже страшно разгневанным, но психически сохранным детям не приходило в голову таким образом обращаться с мамой. А то, что сейчас произносят многие подростки в адрес матери, лучше не цитировать.

Ситуация усугубляется еще и тем, что образ женщины в современной культуре грубо сексуализирован. Достаточно посмотреть хотя бы на уличную рекламу, которую волей-неволей видит любой городской малыш с самого нежного возраста. А ведь для детей образ взрослой женщины тесно связан с образом матери. И унижение женского достоинства, которое неизбежно происходит при пропаганде разврата, не может не сказаться на отношении детей и подростков (прежде всего мальчиков) к женщинам вообще и к своим мамам в частности.

Конечно, распущенность нравов, насаждаемая через масс-культуру, вредна не только для детей, но и для всего общества. "Как однажды сострил Оскар Уайльд, жизнь подражает искусству, — пишет Дж.Собран. — Сначала мы смирились с массовым производством похабных картинок; потом стали безразличны к протестам женщин против этих картинок и к тем отношениям между мужчинами и женщинами, которые эти картинки представляют; и, наконец, мало-помалу сами опускаемся до уровня антисоциальных моделей и прецедентов, которые видим со всех сторон... Когда половые отношения обесцениваются, то обесценивается жизнь; когда отмахиваются от цивильности, то отмахиваются от человечности. Предполагать, что этот открытый вызов манерам, являющимся, по сути, внешними проявлениями нравственности, не окажет особого воздействия на поведение, есть чистой воды доктринерство. Здравый смысл говорит иначе. Аргумент, что мы не можем доказать связь между преступностью и тем, что менее варварский век назвал бы варварскими манерами, несостоятелен и звучит так же плоско, как аргументы табачных фабрикантов, что нельзя доказать причинной связи между курением и раком".

Но дети особенно уязвимы. «Внутреннее око» их души еще не замутнено грехами, и оно видит подмену прообраза. Видит, что вовсе не Богоматерь, а Ее антипод, Вавилонская блудница, выдается нынче за идеальную женщину, которой предлагается подражать. И ужасается, потому что интуитивно чувствует, куда приведет подражание злу. "Знание добродетели, — учит Иоанн Златоуст, — возложил Бог в нашу природу, но приведение в дело и исполнение предоставил нашей свободе. Чтобы знать, что целомудрие — добро, для этого мы не нуждаемся ни в чужих словах, ни в наставлении: потому что сами по природе имеем это знание. Так и блуд почитаем злом; и здесь не нужны нам ни труды, ни ученье, чтобы узнать виновность этого греха".

В чем конфликт?

Сознание говорит одно, внутренний голос (совесть) — другое. А поскольку давление извне сейчас колоссально, ведь "масс-культура" — это не просто термин, а поставленное на поток массовое производство продукции, разрушающей традиционные ценности, то на уровне сознания большинство детей не способно этому противостоять. Сознание может быть заворожено захватывающим сюжетом, обмануто внешней красивостью, сбито с толку. Оно может поддаться стадному чувству (все имеют, смотрят, слушают, а я что, хуже?), попасться на удочку тщеславия и т.п. Чем больше оно уклоняется от правильного пути, тем тревожнее голос совести. А значит, тем яростнее надо его заглушать. Отсюда — ополчение на родных. Прежде всего на матерей, так как  материнское сердце больше болит о ребенке и мамы чаще других родственников пытаются ставить ему рамки.

Но, бунтуя против совести, сознание ведет борьбу на два фронта — воюет еще и с коллективным бессознательным, со своей генетической памятью, подсказывающей, что путь, по которому предлагает следовать культура греха, смертельно опасен. Что "архетип ада", как бы прельстителен он ни был с виду, в конце концов приводит в реальный ад.

Поэтому агрессия и грубость нынешних детей — во многом бессознательный бунт против  дьявольского образа мира (и женщины, в частности), который внедряет в сознание современная масс-культура. Иначе трудно объяснить, почему, вроде бы отчаянно борясь за право к ней приобщиться, дети и подростки не просто смиряются, убедившись в непоколебимости запретов со стороны взрослых, но и бывают этому рады. У них словно гора с плеч сваливается. Сами они не могут справиться с миром, управляемым "архетипами ада", но душа их тоскует, ей хочется освободиться от этого морока. Сколько раз вы видели, как школьники, впавшие в какое-то невменяемое состояние из-за увлечения компьютерными играми и готовые растерзать на клочки маму, которая  робко пробует ограничить время игры, резко меняются в лучшую сторону, когда, собравшись с духом, мать решительно отлучает их от компьютера. Еще недавно он осыпал родительницу оскорблениями, грозился уйти из дома и даже подать на нее в суд (путь, подсказываемый теми же источниками), а тут вдруг, как маленький, начинает просить, чтобы она погладила его по голове, посидела с ним перед сном. В этом есть даже некоторый психический регресс: пареньку бессознательно хочется вернуться в детство, которого он лишился, погрузившись в мир жестоких фантазий и циничных подробностей, выдаваемых за непреложную правду жизни.

В приличном обществе мать не злословят

Едва кто-то поднимает голос против пропаганды насилия и разврата в СМИ, противная сторона тут же начинает апеллировать к свободе слова и кричит о попрании прав человека. Но, конечно, если бы люди осознали, что деструктивная культура не менее опасна, чем цианистый калий, ситуация  в корне переменилась бы...

Но даже если сейчас, после многолетней борьбы, удастся принять законы, ограждающие детей от вредной информации, это принципиально не изменит ситуацию. Однако вовсе не потому, что запрещать бессмысленно, как внушают нам поборники либерально трактуемых прав. Просто в лучшем случае дело ограничится запретом каких-то совсем уж вопиющих безобразий, откровенных непристойностей. А вот искажение образа матери и других базовых для русской культуры образов и ценностей скорее всего продолжится. Хотя сила воздействия и опасности ничуть не меньше любых вопиющих безобразий. Без таких базовых образов, как положительный образ матери, никакая культура существовать не может. А обрушение культуры неизбежно влечет за собой распад общества и человеческой психики.

Но произведения культуры создаются людьми. От них и зависит, какая она будет. Мы должны отстаивать свое культурное пространство, вытеснять из него деструкторов с их вредоносными идеями и образами. Прежде всего надо разъяснять, что происходит, ведь подавляющее большинство взрослых не интересуется новинками масс-культуры и даже не представляет, насколько стремительно происходит ее расчеловечивание. Но одного разъяснения мало. Нужно активней возвращать в обиход понятия "приличное общество" и "неприличное поведение". Когда мы называем что-то шокирующим или кощунственным, эти эпитеты, при всей своей справедливости, нередко привносят в обсуждение вопроса излишний пафос. Но для создания общественного мнения не надо придавать отрицательным явлениям дополнительного злодейского обаяния. Извращение образа матери должно считаться просто неприличным, и тут уж никакие иностранные премии не помогут. Люди не интересуются тем, что считают недостойным своего внимания. В последние годы, например, многие не смотрят телевизор, потому что (цитирую распространенный ответ) "жалко тратить время на ерунду". А еще недавно мало кто так ставил вопрос. Многие хоть и плевались, а все равно прилипали к экрану, поскольку им казалось, что иначе они "«оторвутся от жизни". Когда же обнаружилось, и об этом стали открыто говорить, что  пристрастие к телевизору — один из видов зависимости, принципиально мало чем отличающийся от алкоголизма и наркомании, это резко снизило притягательность "ящика". Ведь алкоголиком или наркоманом, при всей распространенности этого явления в нашем обществе, быть неприлично.

Будем надеяться, что и с "материнским вопросом", и со многими другими, которых мы тут не затрагивали, проблема тоже будет решена. Сыграет свою роль и то, что современное искусство, пытающееся подменить ценности, все яснее обнаруживает не только свою бездарность, но и явные черты психопатологии.

Ну и, конечно, надо самим "наследовать землю" — активнее заполнять культурное пространство. Много ли стихов о маме знают наши дети? А песен? А рассказов и сказок? А исторических примеров?

Тема материнства неисчерпаема и прекрасна, потому что это сама жизнь. Решив, что с Евой скучно, и предпочитая Лилит, мы рискуем погрузиться во тьму безумия. Недаром "новая культура" быстро получила название "чернуха". Если вспомнить физику, то черный цвет представляет собой отсутствие светового потока от объекта. А психологи и психиатры добавят, что черным дети рисуют в состоянии депрессии, когда отвергаются окружающие. И взрослые, когда им тошно жить, видят все вокруг в "черном цвете". Белый же свет (как опять-таки учит физика), преломляясь в капельках воды, образует радугу. Ибо он состоит из множества лучей всех цветов, каждый из которых преломляется по-разному, и получается спектр. Так что будем решительней отстаивать жизнь и идеал материнства. А его уже больше двух тысяч лет олицетворяет Новая Ева — дева Мария...

"Наука и религия"