Верующие женщины Godwomen.org

Книжники, фарисеи, саддукеи упорно требовали, чтобы Иисус совершил какое-нибудь чудо, а Он твердо и решительно отказывался это сделать, недвусмысленно увещевая их: "Род лукав и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка", Матфея 16:4. Ответ Иисуса побуждает задуматься над тем, что вообще значит чудо в Ветхом и Новом Заветах. Фарисеи выдают себя за ревнителей Ветхозаветного закона, и потому именно на Ветхий Завет ссылается Иисус, чтобы уличить их в лицемерии, доказав при этом, что и Ветхий и Новый Заветы возвещают, в сущности, одну и ту же истину. Иисус упоминает знамение пророка Ионы неоднократно, и Сам истолковывает его.

Иона пытается уклониться от своего пророческого служения. Он думает уплыть на край света, но в море поднимается буря; Иона понимает, что кораблю грозит гибель по его вине. Иона бросается в море, его проглатывает кит, три дня проводит он "во чреве китове", после чего кит извергает его на берег Ниневии, а именно этому городу Иона должен был возвестить скорую гибель. Пророку ничего другого не остается, кроме как обличить ниневитов; они, потрясенные пророчеством, каются, и гибель не постигает их, так что Иона ропщет на Бога, как бы принудившего его к лжепророчеству, но Бог открывает ему интимный смысл пророческого служения: в отличие от магического прорицания, пророчество не сбывается с механической неотвратимостью.

Пророчество не посягает на человеческую свободу. Если человек верно истолковал пророчество и покаялся, худшая участь может миновать его. При этом Иисус показывает, что сама судьба Ионы является пророчеством. Как Иона провел три дня "во чреве китове", так Сам Иисус проведет три дня в гробу и воскреснет, но если ниневиты покаялись, вняв пророчеству, то этот род лукавый и прелюбодейный, требуя знамений, не способен их воспринимать, и даже воскресение пророка из мертвых ни в чем не убедит их.

Не следует думать, будто род лукавый и прелюбодейный состоит из каких-нибудь исключительных, так сказать, клинических злодеев: типичнейшим представителем этого рода остается современный средний человек, мало или совсем не изменившийся с библейских времен. Он тоже ищет знамений, и потому настоящих знамений не замечает. Так называемый целитель снимает у него ощущение боли, он благодарен ему за чудо, а потом умирает от гнойного перитонита, не обратившись вовремя к врачу, который сделал бы ему операцию и он остался бы жив. Средний человек счел бы знаменьем или чудом, если бы после дня не настала ночь или после ночи не настал день. Ему в голову не приходит, какое чудо в том, что день регулярно сменяется ночью, а ночь — днем, и никакая космическая катастрофа не прерывает течение времени или даже само существование Земли.

Впрочем, время от времени средний человек с пугливым любопытством начинает расспрашивать, когда может и даже должно быть светопреставление, не отдавая себе отчета в том, что у светопреставления не может быть даты именно потому, что оно наступает в конце времен, то есть уже вне времени.

Вот почему Христос отказывается сказать, когда оно будет. Слухи о мнимом целительстве или близком светопреставлении основываются на той же почве или беспочвенности: в данном случае это одно и то же. Обыденное сознание не способно усмотреть величайшего чуда в том, что мир не исчезает у нас на глазах, хотя должен был бы исчезать: уже молекулы невидимы, а что сказать об элементарных частицах, и мы воспринимаем стройный, гармонический мир, хотя хаос элементарных частиц гораздо вероятнее и естественнее с научной точки зрения. Наука даже не ставит вопроса о том, существует ли мир или нет, а если она такой вопрос поставит, то, пожалуй, перестанет быть наукой. Величайшее чудо в том, что мир просто существует (если он существует), и потому Творец избегает меньших частных чудес, которые поставили бы под вопрос существование мира.

Между тем примитивное колдовство и магия  испокон веков не занимаются ничем иным. Черная магия в том и заключается, что маг отрицает существование мира и умеет внушать подобное неверие своим адептам. В самом деле, если мир не существует, значит, я не я, ты не ты, существующее не отличается от несуществующего (главная примета хаоса), а тогда может произойти все что угодно, вернее, произойдет то, что скажет маг.

Такова истинная подоплека чуда, которого ждут от Христа книжники и фарисеи. Очевидно, дьявол требует от Христа того же. По крайней мере два из трех искушений, которым сатана подвергает Спасителя, сводятся к требованию совершить нечто вроде чуда. В романе Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы" великий инквизитор, тайный пособник сатаны, так и говорит Христу: "А между тем если было когда-нибудь на Земле совершено настоящее громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений. Именно в появлении этих трех вопросов и заключалось чудо". Интересно, что сам великий инквизитор раскрыл тщету и лукавство искушений, отвергнутых Христом. Для начала сатана предложил Ему превратить камни в хлебы, на что Христос ответил: "Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих", Матфея 4:4.

Великий инквизитор проницательно комментирует этот ответ Сына Божьего: "Но Ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил Ты, если послушание куплено хлебами?" Вот почему бессмыслен вопрос о том, мог или не мог Христос превратить камни в хлебы. Сын Божий всемогущ, как и Отец, но всемогущество заключается в сотворении суверенных свободных существ, и отнять у них свободу — значит не проявить всемогущество, а ограничить его (а тогда какое же это всемогущество?) или вовсе отречься от него. Мало того, что человек жив не единым хлебом, он жив глаголом, то есть словом, исходящим из уст Божиих.

Но глаголом Божиим твердо обозначено различие между камнем и хлебом. Если различие будет нарушено или совсем исчезнет, вместе с ним исчезнут и хлебы, что мы и наблюдаем при всех попытках не ждать милостей от природы, а взять их у нее (это и есть попытка превратить камни в хлебы). Во всяком случае, величайшим чудом бытия остается само существование различий между вещами, и посягнуть на них — значит посягнуть на само бытие. Вот почему Христос как бы избегает чудотворства, а если уж творит иногда чудеса, то с величайшей осторожностью и осмотрительностью. Потом дьявол предлагает Христу броситься с крыла храма вниз, ссылаясь на то, что написано: "Ангелы понесут Его на руках, и Он не ударится ногой о камень", Псалом 90. "Не искусиши Господа Бога твоего", — отвечает на это Иисус, Матфея 4:7.

Великий инквизитор у Достоевского и этот ответ комментирует не без остроумия: "О, Ты понял тогда, что сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, Ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в Него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушающий Тебя". Великий инквизитор не может не знать, что в свое время Симон волхв, выдававший себя за кого-то великого, чуть ли не за мессию, бросился с деревянной башни вниз, и демоны подхватили его, но молитва апостола Петра отогнала демонов, и Симон разбился о камни.

В ответ на многочисленные слухи о левитациях, то есть о полетах или вознесениях самозваных чудотворцев, стоит вспомнить слова героя книг Карлоса Кастанеды дона Хуана, уверяющего своего адепта, будто не важно, летал он на самом деле или нет: "Такие вопросы не имеют смысла". Лишь бы ты сам и возможно большее количество других верили, будто ты летал, а что происходит в действительности, не важно, ибо никакой действительности нет: "Во что веришь, то и есть", — как говорил горьковский Лука, непритязательный двойник Симона волхва и дона Хуана.

Смысл двух первых искушений раскрывается в последнем. Дьявол предлагает Иисусу поклониться ему, дьяволу, князю мира сего, на что Иисус отвечает: "Господу Богу твоему поклонишися, и Тому единому послужиши", Матфея 4:10. Неотразимая мудрость этих слов приобретает особую отчетливость, когда великий инквизитор говорит, кто противостоял Христу: "Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия". Смысл всех трех искушений состоял в том, чтобы бытие поклонилось небытию, совпало с ним, уничтожилось, отрекаясь от реальности. Иными словами, дьявол предлагал Христу стать антихристом, чья власть будет основана на чуде, тайне и авторитете. Но если в появлении трех дьявольских вопросов-искушений заключалось чудо, неизмеримо большее чудо было явлено в том, чтобы опровергнуть и разоблачить эти искушения страшного и умного духа.

Тем не менее Христом совершены чудеса, которые иначе как чудесами не назовешь, но они принципиально, сущностно отличаются от мнимых чудес, угодных дьяволу. Дьявол требовал от Иисуса именно феноменов, отступающих от естественного хода вещей, и такими феноменами кичатся носители мнимой силы от Симона волхва до индейского колдуна дона Хуана, а Христовы чудеса были символами, имеющими преобразовательный смысл, то есть выявляющими сокровенную суть бытия, как Сам Христос преобразился перед Своими учениками, явив им Свое Божественное существо. Так, среди чудес Христа, исцелявшего больных и воскрешавшего мертвых, выделяется чудо, именуемое чудесным иссушением смоковницы. Сразу бросается в глаза искусственность такого наименования. Не найдя на смоковнице плодов, Иисус сказал ей: "Да не будет от тебя плода вовек", Матфея 21:19 - и смоковница тотчас засохла.

На первый взгляд перед нами не символ, а феномен пророческого гнева. К тому же иссушение смоковницы разительно противоречит притче, ранее рассказанной Христом. Когда владелец сада велел садовнику срубить смоковницу, из года в год не приносящую плодов, садовник возразил ему, прося оставить смоковницу еще на год и посмотреть, не принесет ли она плоды, если за ней лучше ухаживать. Смоковница в саду была не безнадежна и могла еще плодоносить, а смоковница при дороге лишь лживо прикрывала зеленой листвой свою безжизненность. Она была бесплодна, потому что внутри была суха, и Христос только явил ученикам ее внутреннюю сухость.

Так смоковница стала символом безблагодатности или бездарности, обозначающим не только себя, но и безотрадную, пагубную законническую сухость, прикрывающую внешним лоском свою убийственную тщету. Следует задуматься и над словами Христа, которые Он сказал ученикам, когда те с удивлением смотрели на смоковницу, засохшую от одного слова: "Аще имате веру и не усумнитеся, не токмо смоковничное сотворите, но аще и горе сей речете: двигнися и верзися в море, будет", Матфея 21:21. В этих словах обычно усматривают могущество веры, способной даже горы сдвигать, но в них и отчетливое при всей тонкости предостережение: у кого есть вера, тот не станет сдвигать гор, ибо они высятся там, где угодно Богу, а кто пытается сдвинуть гору, тот доказывает, что веры у него нет, и потому он ничего никогда не сдвинет.

Истинная вера отличается от лукавой колдовской силы тем, что утверждает, подтверждает реальность бытия, а не стремится его упразднить. Среди Христовых чудес выделяется еще одно, напоминающее феномен, или проявление так называемой силы. Однажды ночью ученики увидели Иисуса, идущего по морским волнам, и в испуге подумали, что видят призрак. Однако Иисус успокоил их, заверив, что это Он Сам. Тогда Петр выразил желание пойти к Нему навстречу по воде, чтобы убедиться: по морским волнам действительно идет их учитель Иисус; Тот прямо позвал его к Себе, и Петр тоже зашагал по морским волнам, но ветер усилился, Петр начал тонуть и в ужасе позвал на помощь Иисуса. Тот протянул ему руку, удержал его на поверхности воды и произнес знаменательные слова: "Маловере, почто усумнился еси", Матфея 14:31.

Этим евангельским свидетельством восхищался Гете, усматривая в нем силу истинной веры и предостережение от обессиливающей, парализующей заразы сомнений. Таким образом и этот феномен обнаруживает преобразовательный смысл и оказывается символом, подтверждая, что в человеческом теле, которое современные оккультисты пренебрежительно называют физическим или плотным, таятся неведомые возможности, осуществляемые верой, ибо тело — храм духа, как говорит апостол Павел, 1Коринфянам 3:16. И не только душа бессмертна (это знали уже язычники), но бессмертен весь человек, воскресающий во плоти, то есть вместе со своим телом. Что же касается веры, то Христос прямо говорит: "все возможно верующему", Марка 9:23.

Итак, верующий если не вполне обладает Божественным всемогуществом, то так или иначе причастен ему. Именно поэтому верующий так же осторожен и осмотрителен при совершении чудес, как и само Божественное всемогущество. Ибо всемогущество неотделимо от всеведения, которое, в отличие от самой совершенной человеческой мудрости, предвидит все последствия и сознает, с какого из них началась бы убыль бытия, то есть отказ всемогущества. от всемогущества, что невозможно. Верующий не станет сдвигать горы также и поэтому, ибо последствия такого сдвига неисчислимы и непредсказуемы, а худшее среди них — расшатывание незыблемого бытия, его убыль до полного исчезновения, как исчезают хлебы, когда в них пытаются превратить камни. За примерами не нужно далеко ходить. Экологический кризис — последствие подобных сдвигов.

Если мы внимательно присмотримся к чудесам, которые совершил Христос, мы убедимся, что все они восстанавливают гармонию бытия, а не нарушают ее. Так Христос исцелял больных, а сама внутренняя форма глагола "исцелять" показывает, что при этом восстанавливается целость жизни, ее гармония с Промыслом Божиим, тогда как болезнь есть противоестественная дисгармония. Христос воскрешал мертвых, доказывая тем самым, что словосочетание "естественная смерть" ложно, что для человека естественно бессмертие, и мы причисляем воскрешение мертвых к явлениям сверхъестественным, так как слепо поверили в естественность смерти, истинная же вера не слепа, а прозорлива. Опровергая и осмеивая первое диавольское искушение, Христос пятью хлебами накормил пять тысяч человек, из чего явствует: нет никакой нужды превращать камни в хлебы, ибо хлеба и так хватило бы всем, если бы все помнили, что не хлебом единым жив человек.

Это обнаружение или восстановление вселенской гармонии и позволяет обрести в каждом Христовом чуде символ, но в Евангелиях есть еще одно обстоятельство, порождающее кривотолки и превратное понимание. Христос требует от присутствующих веры для того, чтобы сотворить чудо, как будто Он не может сотворить чудо, если веры нет. В Евангелии недвусмысленно сказано: "И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил их. И дивился неверию их", Марка 6:5.

Сразу возникает вопрос: как же понимать тогда слова "все возможно верующему"? Неужели Христос иногда не может того, что может каждый верующий? Вплотную подошел к ответу на этот вопрос Достоевский. Вера нужна Христу для того, чтобы человек не был подавлен чудом, не лишился свободы перед лицом чуда, ибо, утратив свободу, человек перестает быть образом и подобием Бога, из творения превращается в изделие, в марионетку, с которой опять-таки начинается небытие. Вера нужна Творцу для того, чтобы Он поверил в Свое творение, как оно верит в Него.

С этой точки зрения особенно знаменательно и символично первое чудо, сотворенное Христом. На свадьбе в Кане Галилейской, куда были приглашены Иисус и Богоматерь, не хватило вина, и Дева Мария просто сказала Сыну: "Вина не имут". Поражает резкость Его ответа: "Что есть Мне и тебе, жено, не прииде час Мой", Иоанна 2:4-5. Кроткое слово Марии побуждает Сына совершить чудо, а Он избегает чудотворства, чтобы не посягнуть на свободу людей и на таинственные основы бытия, но Он все-таки совершает чудо, ибо в Него веруют, а верующему все возможно. В горьких словах Иисуса, обращенных к матери, различается нота еще более трагическая. Совершая первое чудо, Он делает первый шаг в сторону креста, на котором Он будет распят.

Этими загадочными словами предвосхищен Его скорбный возглас в Гефсиманском саду: "Да мимо идет от Мене чаша сия", Матфея 26:39. Но Мария верует в Него и велит слугам выполнить все, что Он скажет. Иисус велит им наполнить кувшины водой, и потом оказывается, что в сосудах вино. Это первое чудо дает нам ключ ко всем остальным Христовым чудесам. Вода превращается в вино, чтобы вино превратилось в Христову кровь, когда совершается таинство причащения, на которое так или иначе указывают все чудеса, совершенные Христом. Бог вочеловечивается, чтобы человек вобожился, причащаясь Его жертвенной Божественности. И у самых истоков этого чуда - Мария, земная мать Христа, ибо величайшее чудо в том, что от Нее родится Богочеловек, то есть Творец родится от Своего творения.

В V веке архиепископ Константинопольский Прокл сказал: "Я отнюдь не говорю, что жена может родить Бога, а говорю, что мог Бог воплотившийся родиться от жены, так как Ему все возможно".

Данте Алигьери высказал такую мысль в "Божественной Комедии": если бы мир обратился в христианство без чудес, о которых повествует Евангелие, само по себе это обращение было бы величайшим чудом, и все остальные чудеса, вместе взятые, составили бы разве что сотую его долю.

"Наука и Религия"